[NICK]Артур Ланкастер[/NICK]
[AVA]http://sh.uploads.ru/6HvJY.png[/AVA]
[STA]For God and Queen![/STA]

— Ваше превосходительство... Мы подходим к цели. — Жаркое марево за бортом "Золотой Лани" искажало взгляд, заставляло очертания острова и города, сокрытого за стенами форта и очертаниями бухты причудливо танцевать под взглядом. Открытые окна не впускали прохлады, давая лишь оттенок облегчения от непереносимой жары, обжигающе яркого солнца и иногда проникающих в каюту запахов корабельного быта, обостренных этой жуткой погодой. Впрочем, мужчина, сидящий за крупным дубовым столом, явно был привычен к подобным поворотам судьбы. В мешковатой рубахе и коротких штанах, он был похож на обычного матроса, происхождение его выдавали разве что черты лица, а также то, с каким спокойствием он кивнул одетому по полной форме офицеру и жестом отправил его прочь. Дальнейшее уже не зависит от Артура. А если подумать, от него вообще уже ничего не зависит. И всё, что ему остаётся — это перебирать бумаги, разыскивая среди пожелтевших листов хоть что-то, обещающее ему иную судьбу. Он пират, воитель, а не политик.
  Он топил и захватывал корабли во имя Королевы. Брал крепости, над которыми развевались чужие знамена. Его руки привычны к рукояти палаша или абордажной сабли, но так и не привыкли к тонкому перу и витиеватым выражениям, коими обмениваются вельможи. С большей охотой он тянул бы канаты на утлом шлюпе, направляя свою команду в бой, среди бушующего ветра и огромных волн, чем сидел в своей каюте и ожидал неизбежного. Глаза, которые рождены высматривать врага в джунглях и на камнях и направлять дуло ружья или пистоля в них, пробегаются по строчкам, которые подводят итог его судьбы. Письма от лорда Генри Саффолка, от миледи Шаттер, от герольда Её Величества... Все они желают оказаться ближе к нему. Все они зовут себя его друзьями. Все знают, что своевольная королева избрала его для поручения, которое лучше подошло бы любому из её фаворитов или же офицеров.
  Юный адмирал Ланкастер. Корсар Ланкастер. Её Пират. Зачем же она отправила его прочь? Почему в строчках, что выражают её волю даже лучше её собственных слов, нет ни единого шанса для него вернуться к жизни, к которой он привык?

  — Артур? — Невысокий мужчина прикрыл за собой дверь перед тем, как обратиться к адмиралу столь неподобающе. Одетый в привычное сочетание плотной рубахи и полукираса, в испанском стиле, Генри Эббот, старый друг Артура, официально — лишь боцман, а по факту — истинный командир эскадры, оперся плечом на стену, почесывая бороду.
  — Да, Генри. Я знаю, мы прибыли. Оставайся на корабле. Капитан Аллен возьмет командование в моё отсутствие, а ты проследишь, чтобы он не делал глупостей.  — Стопка писем вернулась в ящик красного дерева, который адмирал запер на ключ. — Провизию на корабли. На берег пойдут только фуражиры. Полная боевая готовность. Увижу хоть один красный мундир на улицах — застрелю лично. — Эббот, помедлив и так и не высказав то, что явно в иной ситуации бы сказал, кивнул и вышел прочь, оставляя капитана наедине с его заботами. В первую очередь, ему следовало одеться и вооружиться. А затем...
  Отправиться в логово к дракону.

  — Ваше превосходительство, вам следует сложить оружие. Правило едино для всех, наша гавань — обитель порядка, гарантированного...
  — ...Моими людьми и моим оружием, испанец. Привыкай к новым порядкам. И, пожалуй, передай гарнизону, что им следует сдать оружие.
  — Но, милорд, мы...
  — ...Верные слуги своей Леди. Я знаю. И потому, вы подчинитесь приказу, не желая, чтобы мои корабли уничтожили этот прекрасный город. Мой адъютант, Мистер Клейтон, позвольте вам представить, сейчас отправится с вами. Надеюсь, я услышу от него, что вы охотно исполнили волю Её Величества, кою я и выражаю.
  Офицер колебался. Впрочем, недолго. Ещё момент, и его рука, лежащая на рукояти рапиры, наверное, натворила бы бед, выхватив это оружие, но между глупой гибелью без причин, во имя своей гордости и своей честью как верного слуги Гамильтонов он выбрал второе. Выбор, кстати, сделав однозначно верный. За ним, вместе с мистером Клейтоном, отправились и четверо красномундирных солдат, оставляя Артура лишь с шестью бойцами эскорта. Впрочем, в цветастом море людей вокруг он мог опасаться ножа в спину или выстрела в упор совершенно одинаково, будь он один или с целым полком. Потому, отдав солдатам приказ расчищать путь, по мере возможности не подвергая гражданских побоям, он двинулся вперед, чувствуя, как поднявшийся всё-таки ветер треплет его волосы и наконец-то увидев, как знамя Империи в руках солдата перед ним развевается на ветру. Как и знамена с крестом Гамильтонов, висящие в порту. И ни единого штандарта Испании.
  "Верные слуги чертовски быстро забыли своих господ. И наводнили свою обитель... Тем ещё сбродом."

  Повозка с гробами и ещё десятком солдат догнала их на полпути к резиденции. Ровный ряд последних пристанищ для тел людей, погибших при последней баталии ещё некогда свободной от обязательств перед всей Европой Испании не вызывал ничего, кроме сожаления. Помнится, как минимум одного из этих людей убил сам Артур. Он плохо помнил битву. Она смешалась в беспрестанный ураган крови, пороха, пота, усталости и боли в его сознании. И так — до тех самых пор, пока не стало некого рубить, а над полем взметнулись знамена Королевы...
  Единственные флаги Испании покрывали гробы, повозку с которыми тянула пара лошадей, наверное, купленных уже здесь. Тяжелые, ломовые животные, более приставшие для грязного труда в поле, чем для подобной процессии, стучали подковами по мощеной улицу. Никому, наверное, более не позволено пускать тут лошадей. Но они же — захватчики в городе, что смирился пред их силой. Воители, добывшие это право огнём и мечом.
  Процессия добралась до резиденции Гамильтонов. Прибывший с повозкой офицер о чём-то разговаривал со стражей. Артур же оглядывал стены, понимая, что это место и само по себе под стать небольшой крепости. Сколько зубов они ломали о подобные "малые форты", когда брали подобные города... Зато сколько золота потом из них выносили! Гордые жители своих "неприступных" домов никогда не прятали богатства, надеясь на наемников или свои личные гарнизоны. И всегда теряли всё, в том числе и собственную жизнь, если продолжали упорствовать.
  Наконец, всё было решено. С двумя солдатами Артур поднялся наверх, к кабинету той, перед кем испытывал смесь самых странных эмоций. Она была образом его поражения, лишения свободы, с которой он был обручен долгие года. Она же была его путевкой в иную жизнь. Золотая дочка Гамильтонов, девушка, разрушающая стереотипы о глупости женского пола. Прямо как Её Величество. Сильная женщина, стоящая теперь во главе всех богатств и имуществ своего рода. Та, чьё наследство слишком многие желали порезать на части и забрать себе. И сам Артур, как некий кюч к её богатствам. Адмирал, назначенный оным лишь дабы быть для неё схожей партией. Рубака с горлом, привычным орать скабрезные песни и языком, срезающим остроты противников в словесных поединках, но лишенный того, что было нужно, чтобы быть богемным лордом. Золото не сделало из него благородного. В самом сердце своём он, сын побочной ветви своей семьи, был порченным, недостойным. Но должен был исполнять приказ.
  Солдаты остались за дверью. Остальная часть "его" отряда расположилась во дворе, помогая слегам перемещать гробы. А сам же адмирал Ланкастер, предупредив о своём визите через слугу, открывшего ему дверь в кабинет, наконец-то шагнул навстречу своей судьбе, закрывая за собой тяжелую дверь, положив руку на перевязь, словно перед разговором с противником, вооруженный, опасный, но не знающий, с чего вообще начать этот разговор. Десять лет назад, впервые увидев Элизабет, он, будучи почти мальчишкой, заядлым дуэлянтом и болтуном, рассыпался в комплиментах, пародируя лексикон своих друзей, обращающихся к девушкам их сословия. Был улыбчив, поддавался идиотии, типичной для молодых и пылких людей, ползал по крышам и её окнам, добывал ранним утром в смрадном и грязном городе для неё свежие цветы, свежую же выпечку и самое лучшее вино, зачастую их попросту воруя. Мечтал. Надеялся. А сейчас...

  — Меня зовут Артур Фрэнсис Ланкастер, миледи. — Представиться и поприветствовать её. Отстранённо... Да, возможно. Потому что сейчас они — уже не те, кем были когда-то. И он должен передать то, что должно быть сказано женщине, которая ждёт исполнения обещания его сюзерена. — Я исполнил долг чести. Ваш отец, ваши братья и племянники вернулись домой. — Не самая мерзкая часть того, что нависло над ними, что отныне свяжет их ржавыми цепями. Но и не самая приятная. Наверное, потому ему сложно смотреть ей в глаза. Но он всё же переборол себя, поднимая взгляд, лишенный всего того, что вроде бы должен выражать враг или оппонент. Да, они опасны друг для друга, особенно она опасна для него, но сейчас он, невзирая ни на что, не может чувствовать ничего, кроме сожаления и сочувствия.
  Его родню не забирала война. Они погибли ранее, от болезней или же от нищеты, настигшей их во время его первого плавания. Но и он был бессилен их защитить.

Отредактировано Mantero Jess (2018-08-12 18:17:31)

[NICK]Артур Ланкастер[/NICK]
[AVA]http://sh.uploads.ru/6HvJY.png[/AVA]
[STA]For God and Queen![/STA]

Его взгляд мог быть оскорблением, и он кивнул ей, едва она назвала его имя. И больше не смотрел ей в глаза. В этом не было смысла. Драконица в своём логове была готова дышать серой и огнём, пускай и скрывала это за словами, мягко звучащими под влиянием лёгкого испанского акцента. Он должен будет ей ответить, он обязан быть вежлив, и он будет мягок с ней. Потому что это — наименьшее, что он может сделать в обмен на собственную жизнь, которую она если не сохранила, то по крайней мере не подвергла опасности. С большим флотом, с целым городом верных ей людей она имела полное право сейчас, когда он вернул ей близких, огненным штормом пройтись по их кораблям и его людям, но взамен она вежливо интересовалась его здоровьем и проявляла участие. Какой бы ни была причина, он был благодарен.
  Впрочем, обманываться было нечем. Презрение сквозило в её словах, наряду с отзвуками хорошего воспитания, полученного ею в Париже и в её родной стране. Его невеста ненавидела его, и была совершенно права в этом отношении. Он бы и сам ненавидел того, кто лишил бы его части семьи. И тут не помогут ни смирение, ни понимание. Ничто не оживит мертвецов и ничто же не обратит время вспять. Когда-то он мог лишь мечтать о том, чтобы однажды иметь право и возможность попросить её руки. Сейчас же, у него не было выбора, и он не знал, как поднять эту тему, не вызывая ещё больше ненависти по отношению к себе. И потому, не без труда натянув на лицо безукоризненную улыбку, он выпрямился, дослушивая её слова, позволяя себе поверить, что за ними сокрыта искренняя забота о нём, хотя бы и как о госте в её владениях. Госте, который уже пренебрег некоторыми её правилами...

  — Вашими молитвами, мисс Де Гамильтон, наше плавание было приятным и лишенным несчастий. — Это не обрадует её. И английской обращение. И вообще, сам факт того, что он дышит её воздухом и находится в её доме. Впрочем, если так, то к чему ему вообще пытаться лишний раз угодить этой женщине? Неужели это хоть в какой-то мере умерит простые и холодные факты?
  Всё может быть.
  — Упомянутое же вами происшествие же вызвало множество пересудов в окружении Её Величества. Я слышал, что власть Короны на Карибах решил оспорить... Пират? Если слухи о размере его флота правдивы, то я могу лишь поблагодарить Бога за то, что вы обладаете столь мощной флотилией, мисс. — Флотилией, которая ничем не помогла французам. Впрочем, чего ещё можно было бы ожидать. Снятые флаги, засилье иноверцев в городе, всё это более чем прямо указывало на то, что и это место не подчинялось более приказам короны, кто бы её ни носил. А тем временем Артур, жестом испросив дозволения, перешел к одному из стульев за большим столом, и, дождавшись, пока владелица дома сядет, занял место напротив неё, как никогда ощущая ту стену между ними, что ранее была эфемерна, а теперь подчеркивалась наличием этого тяжелого предмета мебели.
  "И что же мне сказать? Что я помню её? Что я сожалею? Зачем ей нужны эти слова? Она желает огня и крови. Я бы желал ещё и смерти. И не юлил бы, называя своего врага своим же другом."

  — Мисс Де Гамильтон... Нам следует обсудить три вопроса. Каждый из которых, боюсь, будет неприятнее предыдущих. Для начала... Я буду говорить прямо. — Сжав кулаки и разжав их вновь, опираясь локтями о стол, Артур, лишившийся всяческого выражения лица, сейчас подобного отстраненной маске, продолжил. — Я убил вашего брата. Вы в полном праве требовать прекратить этот разговор. Скажите лишь слово, и мы отложим эту тему. Но я дал клятву, которую намерен сдержать. Он просил передать вам это. Лично вам. — Он завел руку за ворот, нащупал пришитый к рубахе скрытый карман, реким движением разорвал его, случайно испортив и саму ткань, и, вынув что-то, помещающееся в его руке, протянул это вперед, оставляя на столе. Этой вещью, контрастирующей тактильно с грубой кожей его руки, оказался крест из чистого золота, изящный, как две капли воды похожий на тот, что носила Элизабет, но явно предназначенный не для женщины, украшенный не изумрудом, но рубином. С оборванной цепью, что была ныне обмотана вокруг него. Возможно, его следовало отмыть от бурых пятен высохшей крови на нём. Наверное.

  Молодой, облаченный в прекрасную броню, не защитившую его впрочем от укола, пробившего грудь, мужчина хрипел, из уголка его рта шла кровь. Но он не желал умирать. И, хватая своего врага за перевязь, слепо пытаясь нашарить меч, который до того вонзил тому в плечо, хрипло требовал у него выполнить последнюю волю. Артур же, для которого это ранение было третьим за битву, уже проваливаясь в забытье, почувствовал лишь как рука его врага сомкнулась на его руке, последним усилием, и на его пальцы легло нечто небольшое, на цепочке, что он сжал в ладони.

  — Он был отважным воином. Чуть больше удачи, и я умер бы от его клинка. — Первая тема из трёх. Самая мягкая. Самая... Благородная, что ли. Та, за которую Артур не позволит себе испытывать вины. Он исполнил просьбу своего врага. Он сделал то, в чём никогда не сможет устыдиться. Но теперь настал черед иных разговоров. Иных слов. Которые он не хочет произносить. Которые не считает достойными. Но которые обязан сказать. — Есть ещё две темы, которые нам должно обсудить. Если желаете, мы прервем разговор. Вы... Имеете полное право побыть наедине с собой. И с последним даром вашего брата.

Отредактировано Mantero Jess (2018-08-12 22:02:36)

[NICK]Артур Ланкастер[/NICK]
[AVA]http://sh.uploads.ru/6HvJY.png[/AVA]
[STA]For God and Queen![/STA]

Ей нужен был перерыв. Это ощущалось во всём. Брошенный на её лицо взгляд позволил ощутить её боль, и Артур вновь увёл взгляд, словно он не был посланником победителей, словно первостепенным для него было самочувствие и состояние Элизабет. Словно он не должен был придти сюда победителем и требовать. Да, чёрт побери, ему было бы проще придти сюда с огнём и мечом! Он бы сровнял этот город с землей, захватил бы все её корабли, сбросил бы испанских собак со стен их форта! Плевать, что врагов в разы больше, он бы справился! Безумец с палашом, он был известен каждому испанцу, что называл себя капитаном и плавал по Атлантике. И каждому капитану, что держал в строгости гарнизон своей прибрежной крепости. Не сложно было стать для них самим воплощением дьявола, когда в его руках была верная сталь! Но сейчас, он был бессилен, и мог лишь, услышав знакомые по лиричности своей и некоторой напевности слова на латыни опустить голову, признавая право женщины на молитву, на прощание с её братом.
  Это был личный момент. Слишком личный. Артур не должен был быть здесь сейчас. Впрочем, никто его не прогонял, потому он лишь сел иначе. Не очень заметно, но всё же не так, как сидел бы тот, кому было бы просто слушать произносимое Элизабет. Рука легка на рукоять палаша, он пробежался пальцами по корзине. носящей следы ударов, иначе рассекших бы ему пальцы, и, поймав чем-то знакомый момент в речах женщины, подхватил её молитву. Нет, не вслух. И не на латыни. На языке своей церкви, пытаясь скрыть это от собеседницы, чувствуя, как вплетаются бесшумно им произносимые слова с теми, что растекаются по комнате, подобно песни матери, баюкающей своё дитя. Он не испытывал угрызений совести. Он сражался и победил. А его враг сражался и проиграл. Но он сражался отважно и честно, и потому заслуживал того, чтобы даже у противника осталась о нём светлая память.
  И в этой странной атмосфере единения, две молитвы, громогласная и бесшумная, соединялись в нечто общее.

  Тишина, наступившая после, была совершенно не уютной. Словно холодный порыв ветра ворвался в помещение, смешал мысли и слова, прозвучавшие и так и не произнесенные. Заставил Артура выпрямиться, услышав донесшуюся с улицы перебранку. Впрочем, всё быстро утихло. И оставило его, вновь, наедине с Элизабет, всё столь же опасной, всё столь же враждебной ему. И наедине с вопросами, которые он не имеет никакого права поднимать, но обязан с ней обсудить. Помимо безопасности. Помимо мирата. Помимо всего того, что совершенно его не волновало. А раз нет способа отдалить момент истины, следует без страха и без сомнений двигаться вперед. И будь что будет.
  — По требованию Британской Империи, мисс Де Гамильтон, вы должны сложить оружие и признать поражение вашего сюзерена. Также, Карибы должны быть оставлены испанскими гарнизонами и перейти во власть британской короны. И ещё, вы, как наследница своего рода, должны выйти замуж за англичанина. И боюсь, что в этом вопросе выбора не оставили ни вам... Ни мне. Во имя мира, мы должны связать себя узами брака. — Вот они, лаконичные требования Британии. Невыполнимые для тех, в ком есть хоть капля гордости и желания продолжать бессмысленную войну. Требования, которые никому не оставляют иного выбора, кроме как подчиниться им. Выдуманные за дверьми кабинетов и тронных залов, в беседах дипломатов и переписке носящих короны, они являются приказом для тех, кто называет себя верными слугами королей, что их высказали.

  Ланкастер никогда не был трусом. И даже сейчас, высказывая эти требования, зная, что в городе куда больше солдат противника, чем его бойцов, зная, что в этом поместье он беззащитен, ибо в любой момент его могут отравить или заколоть кинжалом, он более не медлил с исполнением своего долга. Того самого, что загнал его так далеко от дома и вынуждал рисковать своей жизнью вновь, без какого бы то ни было смысла. Но сейчас, когда он произносил эти слова, его голос не дрогнул, и он не выразил собственного отношения к этим условиям. Их диктовала его королева. И он не имел права оспаривать её слова.
  Время недомолвок прошло. Теперь его ждёт осознание истинного лица этого города и этой женщины.

[NICK]Артур Ланкастер[/NICK]
[AVA]http://sh.uploads.ru/6HvJY.png[/AVA]
[STA]For God and Queen![/STA]

Это не могло быть истиной. Никак не могло ею быть. Но что-то в голосе Элизабет подсказывало, что каждое её слово является правдой. Каждый сказанный ею факт, каждый гвоздь, что оказывался забит в крышку гроба альянса Франции и Британии. Маленькая женщина, поседевшая в молодости, лишенная воинской удали, лишённая величия, свойственного королевам Европы, говорила о том, как погибла страна, которую Артур покидал процветающей и одержавшей с трудом добытую победу. Вся картина мира переворачивалась с ног на голову. Всё то, что строилось веками, дрогнуло, едва оно начало истреблять себя же. Ослабившие друг друга страны и правда были бы беззащитны против нового врага, но как это могло свершиться? Кто мог бы организовать подобный переворот? Неужели она одна? Женщина, лишенная всего и, по мнению её врагов, сидящая на сундуках с золотом, не зная, что делать...
  Она заявила ему условия. Сохранила ему жизнь, воистину. Он не зря сравнивал её с драконом, ведь ей хватило власти, чтобы дотянуться до своих врагов через всю Атлантику. А он и его люди были прямо у неё под боком. Среди её солдат. На расстоянии, на котором не было даже нужно никаких интриг. Лишь нанести удар. Который она не нанесла. Которым не отплатила за смерть своей семьи. И если Артур испытывал ужас, медленно меняющий его взгляд, заставивший его лицо исказиться, а руки сцепиться в замок, пока он невидящим взглядом пытался отыскать что-то в окружении, что внушило бы ему надежду в нереальности этих событий, то параллельно он осознавал и свою благодарность. И честь семейства Гамильтонов, воспитавшего наследницу, способную сочетать в себе подобные коварство и благородство.
  Всё же, в неё было что-то от Елизаветы. Или же в Елизавете было что-то от неё? Лишь история рассудит.

  — Я... Был бы вынужден запросить подтверждения. Но, надеюсь, я могу верить вам на слово, мисс Де Гамильтон. — Голос Артура выдавал его смятение, но он становился тверже с каждой секундой. Наконец, секунду помедлив, мужчина поднялся из своего кресла, и, машинально поправив перевязь с оружием, резко вдохнул и выдохнул перед тем, как вновь поставить всё на кон.
  — Ваше предложение безумно щедро. Чтобы обеспечить безопасность моих и ваших людей, я был бы готов его принять без рассуждений. Но... — Всегда есть некое "но". То, что мешает быть откровенным с собой и с другими. И будь Артур проклят, если он будет юлить или лгать себе или Элизабет, особенно сейчас, в ситуации, когда она вроде бы в его власти, потому что ничто не спасет её от атаки. Руки мужчины оказались на столе, тогда как взгляд его, склонившегося над столешницей, столкнулся со взглядом женщины перед ним. Искренний взгляд честного слуги, узнавшего ужасные вести и готового сделать всё ради спасения той, кому клялся в верности. Предан он или нет, он разберется позже. А сейчас важно иное.
  — Если моей Королеве грозит опасность, я не могу остаться. Я обязан добраться до берегов Англии. Любой ценой. Или погибнуть пытаясь. Возможно, я не достоин называть себя Её Адмиралом, но Её Пиратом я остаюсь. Это не вопрос религии, мисс Де Гамильтон. Не вопрос ненависти или агрессии. Я не испытываю ничего, кроме искреннего восхищения отвагой вашей семьи и самоотверженности ваших солдат. Это вопрос чести. — Он не пытался надавить на неё, нет. Он хотел объяснить то, что было и без того понятно. И просил её либо дать ему возможность последовать её предложению, либо лишить его любого шанса продолжить этот разговор. Если она слышала о нём хоть что-то, а она вполне могла знать о нём и всё, она поймёт то, что он желает выразить этими словами.
  — Я не знаю, чем ограничивается ваша власть. Я не политик, не придворный и не шпион. Но, как слуга моей Королевы, я вынужден задать вам один вопрос. Сможете ли вы пообещать мне безопасность Её Величества? Если ответ будет положителен, я сложу оружие. Доверюсь вам. Здесь и сейчас. Ради того, чтобы избежать нового кровопролития. Если же нет... Тогда, прошу вас, отпустите меня и мой флот. Без единого выстрела мы вернёмся к родным берегам, и посвятим свои жизни Её спасению. — Вот он, момент истины. Прямой вопрос о том единственном, что только и должно волновать верного слугу Королевы. Вся шелуха, всё лишённое смысла будет выяснено после. Рассуждения, обсуждения, допрос всех офицеров на кораблях, казнь дипломатов и тех, кто решился поддержать авантюру тех, кто отправил Ланкастера прочь. Всё будет потом. Сейчас, чтобы принять её предложение, он должен знать лишь одно.
  Да или Нет?

[NICK]Артур Ланкастер[/NICK]
[AVA]http://sh.uploads.ru/6HvJY.png[/AVA]
[STA]For God and Queen![/STA]

  Ситуация не становилась проще. Даже наоборот, она стала в разы сложнее, когда Артур получил свой ответ. Столько поводов для попыток вонзиться в этот поток интриг, столько сложных схем, которые можно было бы провернуть, будь сейчас в городе не Артур Ланкастер, а кто-то из змеев, что был пригрет на груди у Королевы. Богатство, лежащее прямо перед ним, стоит лишь руку протянуть. Выяснение планов Элизабет, столь же простых, как и изящных. И безумных. Однозначно, безумных. Впрочем, именно в этом безумии Артуру и открывалась изящная, пускай и столь же не поддающаяся логике возможность для действий. Простые решения, ведущие либо к гибели, либо к триумфу. Авантюрные до мозга костей. Как он и привык, как он и делал всегда.
  Наверное, изменение выражения его лица было удивительно. Сомкнувшиеся было над переносицей брови расслабились, он закрыл глаза, успокаиваясь. Решение, которое он принял, не могло быть правильным, но оно полностью следовало чаяниям женщины, заявлявшей ему свои условия. Никаких шпионов. Никаких покушений. Никакой возможности для Британии нанести свой удар. Гениально и просто. Чтобы устранить любую подобную возможность, нужно было убрать прочь всех англичан. А чтобы уверить её в том, что её поручение будет выполнено, ей нужен заложник. Причём такой, ради которого доверенные люди Артура выполнят всё, что он им прикажет. И тот, кому можно если не доверять, то хотя бы держать под надзором, при том не попадая в неприятные ситуации и не вызывая лишних разговоров. Значит, кто-то из высшего эшелона флотилии. Если не...
  Он сам. Артур Ланкастер. Единственный вариант заложника, в котором он сам был бы уверен. Тот, кого будет чертовски сложно подкупить и кто и без того связан обязательством до исполнения поручения Королевы быть в Гаване, или же близ Элизабет де Гамильтон. А раз всё оборачивается именно так, и в решении этом на первый да и на второй взгляд нет ни единого изъяна, то так и быть.

  — Я хожу в церковь, мисс Де Гамильтон. Наверное, вас оскорбит этот ответ, но это — единственное, чем я могу выразить свою веру в Бога. — Шелест клинка, доставаемого из ножен, сменился лязгом стали, положенной на стол. — В бою я, как и многие мои солдаты, верю во всё, во что придётся. Бог ли это, или дьявол, я не знаю. Если в меня стреляют, я готов молить кого угодно, чтобы пули прошли мимо. — Уже иные звуки. Три пистолета покинули свои кобуры, оказываясь на столе. — Когда сражаюсь мечом, верую в то, что обещает мне силу и точный удар. — Вновь звон стали, два ножа тоже оказались на столе. Один — из-за голенища сапога, второй с ножен, закрепленных на одном из ремней перевязи. Пират, проведя в, наверное. последний раз пальцами по клинку своего палаша, шагнул прочь от стола.
  — Я напишу ваше письмо. Передам всё, что вы просите от меня. И отправлю этот сверток с моей старой командой. Наверное, более доверенных людей у меня не найдётся. А затем, если вы позволите, я отправлю свой флот в Англию. Как только смогу. Море беспокойно, одиночный бриг или фрегат может не доплыть до её берегов. Как я и обещал, моё оружие в ваших руках. Прошу вас, считайте это моим согласием. — Он не знал, следует ли ему уйти прочь, или же остаться. Взгляд зацепился за полную луну, освещающую Гавану почти как солнце в пасмурный день, и он замер, чувствуя, как ему почему-то становится чертовски спокойно на душе. Опять он с петлей на шее лез в самое логово чертей, но наконец-то делал это по своему желанию и на своих идиотских условиях.
  Несколько шагов, и он оказался рядом с Элизабет. Впрочем, на расстоянии разумной вежливости.

  — Без англичан в порту Гаваны станет спокойнее. Надеюсь, некому будет пытаться совершить покушение на вас и тем самым подвернуть опасности и жизнь моей Королевы. Моя жизнь, если она важна для Её Величества, будет гарантом этого негласного соглашения. Доверенные люди из моей команды исполнят ваше поручение в точности. Тем из них, кому я доверюсь, я не раз вверял свою жизнь. — Его план был... Наверное, совершенно бессмысленным. Впрочем, с иной стороны, он оказывался единственным путем, приводящим к минимуму вероятность обострения и без того натянутых политических отношений. А главное, его звучание странным образом успокаивало, словно великая стена между ним и Элизабет, хотя бы в вопросах доверия, несколько истончилась, и более не щетинилась нацеленными в него ружьями.
  — Надеюсь, этот город не станет моей могилой. В лунном свете он даже начинает мне нравиться. — Наверное, первая за весь вечер фраза, сказанная без подтекстов и политических окрасок. Впрочем, вряд ли этот разговор будет поддержан. Скорее всего, сейчас его аудиенция с Элизабет будет завершена. Впрочем, всё едино, на куда более положительной ноте, чем она начиналась.

В руках Артура, вновь и вновь выслушивающего богоугодный бред, коим так вольно разбрасывалась его собеседница, оказался... Подарок. Достойный кого-то куда более важного, чем человека, который ещё час назад был, вроде как, врагом. Да и сейчас положение Артура в обществе этого странного городка нельзя понять. Утро встретило его адмиралом флотилии, сейчас же, в сгущающейся ночи, он... Да чёрт пойми, кем он является. То ли пленник, то ли гость, окруженный упоминаниями Бога, который никогда не был к нему чрезмерно благосклонен, закованный в кандалы случайности, которая отныне будет править его судьбой. Оружие в руках подвергается осмотру, хотя он и сам не знает, почему столь пристально его рассматривает, из интереса ли, либо же ради того, чтобы отвлечься от того, как оборачивается ситуация?
  Ему вновь напомнили его место, то, что он убил близкого этой женщины. Подарок её может быть отравлен, несмотря на все её богоугодные речи. Он может взорваться в его руке, может подвести его в любой момент. Как бы то ни было, отказываться нельзя, и, к моменту, когда в помещение зашёл её слуга, обменявшийся с хозяйкой парой слов на местной не известной Артуру тарабарщине, необычный пистоль уже оказался в кобуре, неплохо и под него подошедшей. Патроны к необычному оружию он, взяв в руки и осмотрев, оставил на месте. Возможно, у него ещё будет шанс приобщиться к таинствам их создания, но пока что ему попросту некуда положить их.
  Разговор, и правда, подходил к завершению. На это намекали и тон Элизабет, и слова, которые она уже иначе оборачивала в выражения свои, которыми сыпала вроде бы столь же активно, как ранее, но уже не задавала вопросов, но отдавала приказы, которым он, как заложник на её земле, должен будет повиноваться. Даже и так, она явно испытывала неловкость, прогоняя его прочь на время похорон её семьи. Видимо, этот момент был слишком личным. Либо же католики и правда считали, что даже элемент иной веры способен отравить их общество. Как бы то ни было, наверное, Артур воспользуется её советом и отправится в Нарсау. Либо же отыщет где-то в Гаване местечко, где никто не отвлечет его и не превратит его присутствие в проблему. Как в молодости, давно уже, казалось бы, забытой. Всё же, он вновь в городе, где никому до него нет дела, а многие готовы его и возненавидеть. И он всё ещё силён, ловок и быстр. Если леди не желает видеть своего заложника поблизости, он не будет доставлять ей неприятностей.

  — Более никаких вопросов, мисс Де Гамильтон. Лишь одно заявление. — Подойдя к столу, он взял сверток со шкатулкой, взвешивая его в руках, и вновь повернулся к Элизабет, с видом слишком серьезным для того малого оскорбления, которое он вот-вот должен был ей нанести. — Я не испытываю нужды, и сам оплачу своё пребывание в Гаване. К рассвету я прикажу своим людям отплывать. Что же до меня самого... Наверное, вы отыщете способ разыскать меня в своём городе и его окрестностях, помимо указанных дат, в которые я постараюсь оказаться к вашим услугам. — Он поклонился Элизабет, и, бросив последний взгляд на своё оружие, направился к двери.
"Может, поставишь розы на своё окно. Если вспомнишь. Хотя, лишь память глупцов хранит подобное."

Наверное, он всё же был оскорблён. Либо же попросту устал от этих бесед, от сотни новых фактов, обрушившихся на него подобно холодному потоку воды. А дел же всё ещё невпроворот. Предстоит снарядить корабли к отплытию. Объяснить команде и капитанам кораблей эскорта, что от них требуется. И понадеяться, что к тмоу моменту не случится ничего ужасного. И всё это под постоянным гнётом опасности, исходящей от этой миниатюрной женщины, которая, с улыбкой говоря о своём Боге может как миловать, так и казнить.
  Адьего, или как его звали, встретивший Артура сразу же за дверью, получил в ответ на свои слова на ломаном английском убийственный взгляд пирата, сопровожденный жестким и резким отказом. Секундой позже, Артур, смягчившись, положил ладонь на плечо этому человеку и в  нескольких простых словах объяснил ему, что не нуждается в помощи, а если и будет нуждаться, то последняя, кто об этом узнает или же кого он попросит о помощи — это его госпожа. Спустя несколько минут, уже порядком освоившийся во дворе поместья отряд был поднят с их мест, а спустя четверть часа они уже покинули обитель последней из рода Де Гамильтонов, направляясь к кораблям, которым предстояло, едва рассветет, сниматься с якоря, оставляя своего адмирала, снаряженного лишь его бравадой, необычным пистолем да десятком-другим монет в порту.