30.12.2022// Обновлен внешний вид карты галактики. Ознакомиться можно нажав на кнопку "Карта известного космоса" в таблице справа в шапке форума.
28.06.2021// Добавлены новые скрипты. С полным списком нововведений можно ознакомиться в теме новостей. При возникновении вопросов, жалоб или пожеланий просьба обращаться к Креатору.
01.01.2021// Администрация SWLINE.RU поздравляет всех игроков и гостей с новым годом! Предыдущий год выдался тяжелым и долгим, так что пусть новый будет легче и пройдет удачнее для всех!
29.03.2019// Запрет на ввод неканоничной техники, Осколков и ограничение на прием некоторых персонажей. С подробностями можно ознакомиться в теме правил.
11.08.2018// Пополнение управляющего состава форума, появление кураторов Империи Руки, Осколка Империи и Мандалора. Формальное обновление правил.
08.06.2018// Дополнена тема Силы. Первого июля будет закрыт прием неканоничных видов техники без отыгрыша.
28.04.2018// Внезапное и неожиданное открытие. Также напоминаю, что слева сверху находится флажок смены дизайна. Им можно пользоваться в любое время.
• Дата 24 сентября 1747 года. • Жанр Альтернативная история, фэнтези • Участники Артур Фрэнсис Ланкастер, Элизабет де Гамильтон. • Место и погода Мадрид, округа замка новоявленной Императрицы и сам замок
● Описание Элизабет Де Гамильтон одержала свою столь долго предвкушаемую победу. С короной на её голове, реорганизованной церковью в её руках и целой новой Империей в подчинении, она, кажется, способна совершенно на всё. Её воля стала двигателем нового мирового порядка... И огромной проблемой для всех тех стран, что были отброшены прочь от власти её усилиями. Вновь плетутся сети интриг, вновь собираются тучи над империей, вновь, подобно былой Испании, объявившей себя властительницей морей и земель. Врагов всё больше и больше, и друзья уже с опаской поглядывают на то, какой альянс может появиться, грозя Испании поражением в новой мировой войне, коли такая начнется. Наверное, именно эта напряженность позволила группе мятежников и наемников, подчиненных семейству Ланкастеров, совершить самый наглый, самый знаменитый в будущем акт агрессии против Испании. Отреченный от Бога, обесчещенные, протестанты появились там, где никто их не ждал, словно из ниоткуда. Час назад на улицах близ замка Святой Элизабет были тишина и покой, а сейчас уже возведены баррикады, где бойцы Ланкастеров держат оборону против правительственных войск, позволяя авангарду своему, зачистившему замок, добивать последних защитников "святой" Императрицы. Ничто и никто не спасет её от отмщения проклятого ею рода. Или же?..
[NICK]Артур Ланкастер[/NICK] [AVA]http://sh.uploads.ru/6HvJY.png[/AVA] [STA]For God and Queen![/STA]
A Wolf in a Sheep's Hide
Выживший. Научившийся прятаться от всех и вся. Голодавший. Вынужденный воровать, чтобы жить. Ползать по корабельным канатам и стенам домов. Так и не опустившийся до убийства, но связавшийся, и не раз, с людьми, которым это ограничение было чуждо. Артур Ланкастер, еретик, подвергнутый анафеме, выбрался из Гаваны, пережил плавание под носом у сотен людей, которые за одно слово его родного языка убили бы его. Добрался до Мадрида, ускользая от городской стражи, не доверяя никому, через боль и отчаяние находя людей, с которыми он мог разделить свой нехитрый быт, с кем мог работать, кому мог доверять. Их было на редкость много, тех, кого новые порядки швырнули на самое дно. Нищие, воры, убийцы... Самое дно общества, на котором Артур устроился поразительно неплохо. Адмирал флота Британии, пробившийся когда-то на самый верх с самого дна, вновь занимался этим же. Зачем? Он не знал. Лишь монотонно и постепенно продолжал свой путь к той мере свободы. которую ему могли позволить быстрые ноги, ловкость и сила его. А спустя три месяца работы в городе — и целая сеть информаторов, скупщиков, воров и его собственных "ребят", активно крышующих подпольные дела по всему городу. Пока Элизабет, новая Императрица этой страны, возносилась всё выше, её былой жених доставал всё новые и новые нити, с помощью которые в его руках и руках его сообщников, куда лучше, чем Ланкастер умеющих плести паутины и интриги, собиралась не меньшая власть. И, что важнее, куда больше информации, чем даже у великой Элизабет. Её город принадлежал не ей. И будь Артур вновь проклят, если это не было иронично. — Фрэн? — Драпировка из шёлка откинулась прочь, позволяя лучам солнца проникнуть в небольшое "гнездо" Ланкастера, бликом, сверкнувшим в его глаза, будя его. Звонкий испанский голосок, который вот уже месяц как будил адмирала, променявшего флот на "корабли" уличных банд города, раздираемого на части реформациями. Сидящая на корточках молодая женщина рассмеялась, увидев, как Артур вздрогнул и схватился за меч рукой, несущей на себе выжженный крест. Всё то же, день за днём. Иногда она боялась, что он ей утром раскроит черепушку. Впрочем, никогда не составляло проблем тихонько смыться прочь с первыми лучами солнца, пока соня-Фрэнсис лелеет свои сны. — Спишь? У нас новости, Фрэнсис. Выбирайся из своих подушек. Кто-то затевает крупное дело. И это не наши.
На крыше дома близ площади Святой Девы, с которого открывался прекрасный вид на стоящий на той же площади замок, сидели трое. Артур, которого тут все звали Фрэнсисом, темноволосая женщина , подбрасывающая в руках нож, и мужчина в обносках, подставляющий морщинистое лицо ласковому утреннему солнцу.
— Англичане? — Однозначно. По меньшей мере сотня. Вооружены. — А стража? — Фрэн, я не знаю, кто эти ублюдки, но если мы их едва не проморгали, то стража будет спать до первых выстрелов! — Верно. И куда они... — Dios mio!
Взрыв разорвал тишину. Двери замка с грохотом рухнули внутрь. Из немногочисленной толпы, прохаживавшейся по площади, от силы десяток людей бросились прочь. Остальные же... "Матерь божья. Гренадеры? Стрелки? Откуда?!" Новые взрывы. Окна пропадали во вспышках. Раздавались выстрелы. На площади солдаты, а то были именно солдаты, тут не могло быть сомнений, занимали оборону за статуями и фонтанами, расстреливая всех, кто попадался им на глаза. Многозарядные ружья, сверкающие палаши у офицеров... Это точно была ни черта не обычная банда. И, что поразительнее всего, у них получалось невозможное. Они брали Замок.
— Стой! Фрэн, постой. Погоди. — Она схватила его за руку, когда он уже добрался до угла крыши дома, с которого мог бросить крюк в одно из окон замка. Потянула его на себя. Обняла, прижимаясь к нему, заставив англичанина, усмехнувшись с оттенком раздражения, накрыть ладонью её голову и обнять другой рукой. Она боялась за него. Она знала, кто выжег на его руке крест. И не понимала, зачем он идёт туда. Пускай уже эти ублюдки убьют Императрицу, только бы быть подальше от этого! Всё это было написано на её лице, когда она поняла взгляд на Артура. Но тот отрицательно покачал головой, и, склонившись, поцеловал её лоб. — Я вернусь. Просто... Я кое-что успел ей пообещать. — Он улыбается. На его лице шрамы, котоыре не известные ещё Элизабет, но более чем хорошо знакомы тем, кто был с ним эти месяцы. И снова эта его отговорка, единственная причина, по которой они всё ещё прозябали в Мадриде, на виду у всей Инквизиции, постоянно рискуя своими шкурами. Впрочем, останавливать Фрэнсиса было бесполезно, и она знала это. И могла лишь надеяться, что он всё же вернется. Потому что идти с ним означало лишь мешать ему, человеку, который был словно рождён для безумных забегов по крышам и прыжков в ужасающую пустоту. — Поберег бы себя, idioto...
Звон стекла выдал появление Артура. Впрочем, комната, где он оказался, была пуста. Почти. Лишь взвизгнул мальчишка, явно из слуг, который забился в угол и держал перед собой сдернутую со щита на стене шпагу. Артур жестом попросил его затихнуть, предупреждающе указывая на один из двух трехзарядных пистолетов, закрепленных на перевязи его камзола. Дождавшись реакции парня, кивнул и двинулся вперед. Открыл дверь. Выглянул. Выскользнул, закрывая её за собой. Услышал шаги, шагнул в сторону, прячась за декоративной колонной. — Какого хрена, Уилл? Лорд Ланкастер с тебя шкуру сдернет! Положи на место!
Лорд Ланкастер... Стариков на улице не было видно. Значит, старый Изекил уже отдал душу Богу. Наверное. речь идёт про Августа, дальнего кузена Артура. Если так, то... "Ланкастер." Он вздрогнул, не сразу поняв то, что значили эти слова. И непроизвольно прикасаясь пальцами к клейму на руке. Ланкастеры. Отреченные от церкви, обесчещенные... Неужели они решили вернуть себе имя таким образом?! И... Хорош, кузен! Чертовски хорош! Боже, неужели хоть кто-то из этого чванливого семейства отрастил яйца?! Да и так провернуть захват!
И тут Артур помрачнел. Потому что услышал то, что не должно было сопровождать подобную "акцию". Ещё один приглушенный женский вопль и звук выстрела. Возмущенный вопль того, кто чуть ранее отчитывал некоего Уилла и брань, сорвавшуюся в попытки оправдаться, суетливым, испуганным голосом. — О, боже! Я не хотел, она выскочила... Ланкастер покачал головой, вновь открывая дверь, заранее показав сжатую в кулак руку мальчишке. Вернулся в комнату. Едва успел отшатнуться от бросившегося на него паренька, тоже отрастившего пару за эти секунды. Вырвал оружие из его рук, ударил коленом в живот, ребром ладони приласкал горло, заставляя захрипеть и рухнуть на бок. И, бросив оружие рядом с ним, крикнул: — Хэй! Когда двое солдат заглянули в комнату, мальчишка ещё дергался. Они успеют ему помочь, если им то нужно. А Артура Ланкастера в комнате уже не было. Лишь в разбитом окне мелькнула, точно хвост лемура, веревка, поднимаемая наверх. Ему нужно было подняться на три этажа вверх и на пять окон влево. Он прекрасно знал, где обитает Элизабет. Несколько раз едва справлялся с желанием оставить на её подоконнике какой-нибудь подарок, чтобы поглядеть на то, как императрица поднимает по тревоге всю свою тайную полицию.
Личное звание:Род занятий:Глава Шестого отдела СГБ Анкета:Ева Гамильтон
Сообщений: 221
Уважение:+390
Когда Святейшая вернулась в кабинет уже светало. Она нашла записку. Улыбнулась, улыбнулась так, как улыбаются… сумасшедшие. Но Элизабет не может быть сумасшедшей. Её ведёт Господ. Она – Святая. Девушка выходит на балкон. Разрывает её и отправляет по ветру. — Да Хранит Господ твой путь, Артур.
Её Вера, Её страна, Её Империя. Всё это было в её руках. Коронованная в середине июля, власть Элизабет простиралась вдоль всей Империи. Вдоль всей Ост-Индии, вдоль всего Средиземноморья. Кто, если не Господ направлял её? Девушка изменилась. Её лицо пополнилось морщинами, а круги под глазами стали постоянным атрибутом. Она всё так же с трудом спала. И всё так же она не спала и в эту ночь сидя в своём кабинете. Женщина сидит при слабом освещении свечи с золотым подставником. В её руках – часть золотого шара. Она изучает его внимательно. Вещь из древних легенд. Две части из шести, что у неё. Оставалось найти две. Лишь две части отделяли её от Господа. Она его Длань. Она его Воплощение. Воплощение мудрости. Воплощение Добродетели.
На столе – карта. Карта, которую составила она сама. Карта не торговых маршрутов. Карта, где сама Смерть спрятала дары Господа. С абсолютной властью, Де Гамильтон захватывала. Убивала во имя Господа. Она восстанавливала Империю. И Господ ей свидетель – она уничтожит своих врагов. Уничтожит их оружием того, кто ведёт её. Взрыв отрывает её от рассуждений и мечтаний. Яблоко кладётся на стол, где лежала карта.
Императрица выходит на балкон и видит, что происходило. Она знала, кто напал. Пальцы впивались в кожу. Нет, им не остановить её. Они не способны… дверь в её кабинет открывается. Императрица разворачивается. Их было семеро. Семеро Ланкастеров, тех, оставшихся. Один из них закрывает дверь. — Прочь, — её голос холоден. Люди в капюшонах обходят кабинет кругом, а один из них подходит ко столу. — Я сказала – прочь! — Заткнись, — ледяной тон был ей ответом. Оскорбление Святой. Святотатство. Она подходит ко столу, как подобает Императрице. Властно. Ревностно защищая своё сокровище. — Прочь отсюда! Безбожники! Вы все… — её пнули в живот, после чего ударили головой об стол. Кровь из носа. Боль. Как они посмели…
Элизабет хватают за руку, после чего откидывают обратно на миниатюрный балкон, куда полз Артур. Трое людей обнажают рапиры. Мужчина у стола берёт Яблоко в руки и говорит на английском, — Она собрала его…убейте её. Нельзя, чтобы она оставалась живой, — создавалось впечатление, что они пришли не за Императрицей. Они пришли за тем, что было на столе.
Де Гамильтон опирается головой об каменный балкон. Она почти лежала. Ей было плохо. Больно. И лишь Вера держала её живой. — Богохульники! Ты даже понятия не имеешь, что ты держишь в своих грязных руках, Неверный! – её голос наполнен ненависть. Бешенством. Злостью. Женщина вновь встаёт и двигается ко столу. Но в этот раз её бьют рукояткой рапиры в солнечное сплетение и откидывают обратно на балкон. Один из убийц идёт к ней, направляя на неё Рапиру.
Женщина смеётся. Безумным смехом. Фанатичным, обнажая свои зубы, что были испачканы кровью. Следом – кричит. Так громко, что почти скрывает голос, а уши закладываются. — Ааааа! Вы и понятия не имели, кто я! – вглазах безумие, — Я Святая! Я Императрица! Ты не смеешь убить меня, Животное! Ты не убьешь меня! Аааа! Вы все сгорите в аду! Я лично позабочусь об этом!
Она кричала столь неистово, что некоторые из убийц испугались. На короткое мгновение. Безумие Элизабет… это Безумие пугало. — Кончай её, — сказал главный, положив две части Яблока на стол. Мужчина с рапирой медленными шагами шёл к Элизабет. Оружие направлена на неё. Его сопровождала мантра, состоящая из криков. В крике можно было разобрать, что они не способны убить её.
[nick]Elizabeth De Hamilton [/nick][icon]https://image.ibb.co/nH0AWU/xx.png[/icon][status]Empress[/status]
Звуки борьбы наверху. Крики, сначала невнятные, а затем, когда какое-то тело вылетает на балкон — чертовски громкие. Это Элизабет. Безумные её вопли не оставляют сомнений, англичане добрались до неё. А значит, Артуру следует торопиться. Он прыгает вверх, цепляясь за основание балкона, с негромким ругательством, заглушенным, впрочем, воплем женщины, которую в лучшем случае насилуют, подтягивается, упираясь ногами в стену. И ждёт. Потому что крики сменяются разговором. Чертовски интересным разговором. Словно всё происходящее — лишь прикрытие для чего-то большего. Элизабет снова кричит. Крик доносится и откуда-то снизу. Две пули бьются в стены рядом с Артуром, тот, чертыхнувшись, переползает выше и, понимая, что тут его с легкостью обнаружат и слыша приказ убить Императрицу, всё же решается начать действовать. Перед мужчиной, что уже направил клинок в сердце Элизабет, появляется кто-то, не предусмотренный в их планах. Носитель капюшона, подобного орлиному клюву, замирает, а затем пытается запоздало ударить, пронзая испанское сердце английской сталью. Не успевает, рапира улетает прочь из его руки, выбитая тяжелым, но неизменно верным своему носителю палашом. Люди за спиной у "орла" замирают, тянутся к пистолетам. Артур Ланкастер сбрасывает капюшон, выпрямляясь. Его оппоненты переглядываются, со смесью удивления и страха. А затем мужчина в синем камзоле, развернувшись, резким пинком в живот затыкает разоравшуюся императрицу. Искренне наслаждаясь этим ударом и зрелищем того, как она бессильно хватает воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Да, Бог велел любить ближнего своего и не причинять зла, но не зря же он отречен от их Бога! Оборачивается вновь, к семье. Видит направленные на него дула пистолетом. Усмехается, убирая палаш в ножны.
Секундная пауза прерывается голосом, который он, даже спустя столько лет, узнаёт. — Артур?.. — Дорогой кузен опускает свой пистолет. Его примеру следуют остальные. Артур Ланкастер, заведя руку за спину, а другую прижав к животу, кланяется им, всё ещё не зная, что ему делать. Мысли мечутся, словно матросы на тонущем корабле. Все его клятвы, все поступки перемешиваются, порождая самые жуткие выходы из этой ситуации. Но важнее всего то, что он всё ещё обязан Элизабет. И обещал ей защитить её от покушений. Защитив от одного, он исполнит своё обещание. Кто же знал, что судьба будет так коварна? — Прости, брат. — Поклон завершен. Рукояти пистолей ложатся в ладони. Клювастый замечает это, вскидывается, но уже слишком поздно. Шесть выстрелов сливаются в канонаду, брошенные вперед пистоли сбивают прицел дорогому кузену, а спустя миг лезвие палаша пронзает его, заставляя шатнуться назад, опереться на стол, ловя ртом воздух, вместо того исторгая горлом кровь. Одетый в странно подобный Артуровскому плащ, он силится что-то сказать, но не может. Кузен обнимает его, вонзая лезвие глубже в его тело. Попытки что-то сказать прерываются предсмертным хрипом. — Я свободен. Спасибо тебе, брат.
Когда Элизабет наконец-то вдыхает, перед тем, как она может издать очередной вопль, в её лицо направляется пистолет. Он успел перезарядить их, наблюдая, как она корчится. Не жалел и сил на пинок, надолго выведший её из игры. Теперь он, одной рукой удерживая оружие, другой присматривается к странным золотым деталям, поднятым со стола. Уже почти упакованные в переносные мешки, они были для кузена важнее всего и вся. А значит, и ему они могут пригодиться. Как и любовно кем-то разглаженная карта, которую он медленно сворачивает в рулон. Первый же звук от Элизабет прерывается выстрелом и пулей, что пробивает её плечо. Он целился в руку, но несколько промахнулся. Ничего страшного. Императрице не привыкать мучиться. Теперь её, правда, не заткнуть, но направленное на неё оружие, кажется, всё ещё держит её в узде. Когда он поднимает куски Яблока, Элизабет может видеть, как в разодранном запястье его плаща мелькает знак креста, что она выжгла на его руке. Затем, он снова оборачивается к ней, набрасывая лямку мешка на плечо. Ему нет никакого дела до остальных мятежников. С улицы ещё слышны выстрелы, но скоро тут точно окажутся все, кому не лень попытаться спасти Её Величество. Избитую, сломанную женщину, которая сейчас наконец-то оказалась на своём месте. Медленно, спиной вперед он отходит к окну, вновь надевая капюшон, не выражая скрывшемся в его тени взглядом ничего, кроме холода и отстранённости. Несмотря ни на что из сотворенного, он как никогда спокоен. Ржавые кандалы падают с его рук, прекращают оплетать его. Он исполнил то, что давным уже давно обещал. И теперь он свободен. На веки вечные. А что до пролитой крови... Бог любит, когда люди умирают. особенно — когда они умирают в мучениях. Он же оказался не столь эффективен, и потому какой смысл пытаться умаслить великого безумца, держащего в руках их души? Отсалютовав ей пистолем, он закидывает его в кобуру как раз, когда дверь распахивается и в комнату вбегает некто вооруженный и окровавленный. И явно не британец. Перед тем, как раздаётся его выстрел, он замечает лишь раненную, но живую свою Императрицу, семь трупов и восьмого, подобного им, что сигает в окно, выбрасывая в сторону крюк на веревке, и исчезает в заволокшем площадь ружейном дыме, отправляясь как можно дальше от этого поганого места. Сегодня же он заберет всё, что сможет унести, и покинет этот мерзкий город. Больше тут его ничего не держит. А там, куда его направит путь, будет новая жизнь...
Личное звание:Род занятий:Глава Шестого отдела СГБ Анкета:Ева Гамильтон
Сообщений: 221
Уважение:+390
— Думаешь, что способен убить меня?! Она не чувствует страха перед смертью Её Совесть чиста перед Всевышним. И здесь оказывается он. — Вы вовремя, Радригес – лишь горько усмехается Де Гамилтон и выкрикивает, — Кара настигнет вас! Однако, Верный слуга Господа бьёт её в живот, да с такой Силой, что Де Гамильтон отключается на время под аконимент выстрелов. И лишь шепчет… — Прости меня, Всевышний…
Она очнётся несколько позже в окружении трупов. И перед ней стоял… перед ней стоял Артур, — Грязный Без… — дуло пистолета. Элизабет замолкает, не понимая, как. Почему. И что же тот собирается делать. И вот он забирает Яблоко. Отречённый от его Милосердия берёт Дар Всевышнего. Она повинуется импульсом и бросается вперёд. Пуля пробивает левое плечо и она оказывается рядом со столом. Боль неважна. Она не имеет значения в контексте того, что делает Безбожник. — Оставь! Я повиную тебе оставить яблоко! Ты и понятия не имеешь, что ты взял! Артур! – он забрал и карту. Безбожник разворачивается к ней спиной. Он собирается уйти. Уйти с тем, чем недостоин обладать. Элизабет вне себя от праведного гнева, — Я уничтожу тебя и каждого, кто помогает тебе в этом городе! Ты слышишь!? – салютует пистолетом. На одной лишь силе воли Де Гамильтон встаёт, достает из ящика пистолет. Он выпрыгнул. Она не замечает Радригеса. Женщина кидается к балкону. Раненным плечом опирается, благо рост позволял. Наводит.
Выстрел. Мимо. Второй – тот уклоняется. Третий – парирует. Вот он, последний. Её руку ведёт сам Господ. Доверься ему, Ангел, ибо ему виднее. Оглушающий выстрел. Попадание в то же место, куда и он ей попал. В левой плечо. Он на секунду замирает. Пытаясь посмотреть ему в глаза, Элизабет не кричит. Она вопит ему. И в этом вопле угрожающий Праведный Гнев. — Ты и понятия не имеешь к чему прикоснулся! Я найду тебя! Ты не спрячешься от Ангела Господня, ВОР! – он уходит, так и не проронив ни слова. В конце концов… это было обидно.
Женщина разворачивается, тяжело дыша. — Ваше величество…— глава тайной канцелярии пытается ей помочь, но женщина отмахивается от него и с трудом опирается на стол. Её голос сорван, но в нём сталь. Ледяная сталь, что сожжёт Артура в его грехах. — Римский Легион должен окружить город. Искать и задерживать каждого со знаком отречённого. А вам же я поручаю найти его. И найти украденное — Как вы, Святейшая…? И что делать с покушением? — Убить каждого, офицеров в Инквизитории. Прочь! — она разберется. Обязательно. Со всем.
Человек уходит, сама же Гамильтон падает на колени. Пытается молится, но из-за плача не выходит. Как так могло выйти…? Она отомстит. Она вернёт украденное. Она воссоединится со Всевышним.
[nick]Elizabeth De Hamilton [/nick][icon]https://image.ibb.co/nH0AWU/xx.png[/icon][status]Empress[/status]
Личное звание:Род занятий:Глава Шестого отдела СГБ Анкета:Ева Гамильтон
Сообщений: 221
Уважение:+390
Ост
Люди суетились. Пожалуй, даже слишком сильно. Ни чем неприметная девушка гуляла вдоль улиц. Известным маршрутом. Инквизиция активизировалась. Становилось… опасно. Где носит этого idioto?
Вероника заволновалась, когда в город вошёл Римский Легион. Это не предвещало ничего хорошего. Элизабет вводила армию лишь раз… и тогда горели люди. Десятки людей под восторг толпы. Она вышла на улицу Апостола Петра. Пятьсот метров и будет Мост Карла I. Она старается не выдавать смятения. Люди будто бы чувствуя что то неладное, закрывали лавки. Из угла вышел Фрэнсис. Он заметил её не сразу в отличии от неё. Девушка переходит улицу и мимо проносится чёрный экипаж Инквизиции. Чёрные лошади внушали… страх. Она резко оказывается у него под боком и целует в губы. И видит его…состояние. А так же ранения. Говорит кратко, по делу. — Дай мне руку. Инквизицию спустили с цепи, — она берёт его за руку на старомодный манер, помогая передвигаться. Они двигались вдоль улицы. Промчался ещё один экипаж. Времени всё меньше. Пульс ускоряется. Ей нужно успеть спасти его. Стража. Поворот, узкая улица. Идут витиевато. — Артур, у тебя лицо будто бы ты Дьявола увидел… — вновь поворот, — Она всего лишь человек. Пойдём, — они выходят на торговую улицу. Благо, народа ещё было достаточно. Спускаются по лестнице вниз к каналу. Ника надавливает на кирпич и они незаметно входят в убежище под мостом.
Здесь чувствовалась сырость. Пробежало пара крыс. Темно, но свет сквозь решётки освещает их путь. В помещении была лишь пара бочек, куда она усаживает Френсиса. Скидывает свою сумку, доставая оттуда пинцет, спирт и бинты. С плеча Френсиса слетает сумка на пол. «Яблоко» выкатывается из неё, но девушка не обращает внимания. — И угораздило же…терпи, — она растягивает его рубашку, а после раздевает мужчину до пояса. Обходит со спины. След от пули… был необычен. Спирт выливается на рану, принося боль и обеззараживая. Она проникает пинцетом в рану, благо, пуля не задела кость. И вытаскивает не ожидаемый шар… а конус. Пуля была заострена на конце. Чертовщина. После – Ника перевязывает его. — Кость не задело...зачем вообще ты туда пошёл? Я так волновалась… — она целует Френсиса уже более горячим поцелуем, проводя по его губам языком. И краем глаза замечает… невозможно. Вероника и не пыталась скрыть своего удивления, что перемешивался со страхом. Откуда…? Значит, Марко был прав? Звук. Кто-то вошёл. Девушка направляет пистолет на гостя. — Воу, воу! Свои! – голос мальчишки. Джак, сирота лет эдак 18. На самом деле он был куда младше. И всегда таскался за Френсисом. Парень замечает «Яблоко» на полу, — А я смотрю вы неплохо так обогатились… — Это наша доля, — девушка убирает «Яблоко» в сумку, — Из Мадрида нужно уходить, — ей сложно сдерживать свой…свой страх, что возник из ниоткуда. — Это-то точно! Она спустила Радригеса! Он на площади Девы Марии уже семерых наших повязал! Я конечно слышал, что он ради постели с ней на всё готов… — Беги через восточные ворота. Мы и сами через него уйдем, — пожалуйста, пусть он уйдет как можно скорее… — А вы…? Френсис ранен же! — Беги! Мы догоним. — Ладно… хорошо, — парнишка уходит. Вероника провожает его взглядом, кладёт пистолет на бочку. И достаёт из сумки… достаёт из сумки легенду. Вещь из сказки про трёх братьев встретившихся со Смертью. Дотронувшись до металла, тот немного светится. Страх. Если…если это правда, то все в большой опасности. Ника поворачивается с яблоком в руке ко Френсису. — Что там произошло…? – в её голосе – страх. [nick]Veronika [/nick][icon]https://image.ibb.co/gCvPVp/khmm.png[/icon][status]In the Shadows [/status]
Быстрые шаги, удар плечом о каменную стену. Хриплое дыхание. Он бежал так далеко, как только мог. Слепо выбирал направления в переулках, чувствуя, как постепенно рукав рубахи под плащом пропитывается кровью. Здоровая рука цепко сжимала лямку сумки, пока он прорывался через толпу, пропадал от взглядов солдат и зевак, сбегал от их воплей и голосов, шумно обсуждающих произошедшее. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Знакомая улица, поблизости от моста Карла Первого. Он прислоняется виском к холодному камню, дрожащей рукой ощупывая груз в сумке. Что это? Почему это покушавшиеся оценили больше жизни безумной императрицы? Он не знает. И вряд ли узнает когда бы то ни было ещё. Потому что он убил всех тех, кто мог хоть что-то ему сказать. Убил, потому что... "О, Боже... Да простит меня Её Величество." Покушение, от которого его предостерегала Элизабет. Которое он пообещал ей предотвратить, даже ценой собственной жизни. Отреченный от бога, он остался наедине лишь со своими честью, гордостью и клятвами. И потому, следовал им, даже когда в итоге, как сейчас, чувствовал, что совершил ужасающую ошибку, что нарушил некий план, задуманный на куда более высоком уровне. Как минимум, потому, что Элизабет всё ещё была жива. И безумна. И так оскорблена его действиями, что... — Убью!.. Уничтожу!.. Артур Ланкастер рассмеялся, вспомнив её лицо в этот момент. Против воли своей, вопреки сожалению, которое вгрызалось в его душу. Обезумевшая сука ненавидела его, а он... Он был восхищен тем, как легко оказалось превратить её власть и хладнокровие в вопли втоптанной в грязь портовой шлюхи. Отшатнувшись от стены, он двинулся дальше, пошатываясь, но всё так же крепко держа свой груз. Здесь, у моста, его точно должен кто-то ждать. Разумеется, все бросились врассыпную с площади, едва раздались выстрелы, но ни одна из их потаенных стоянок не остается пустой надолго. Так что нужно будет лишь дождаться кого-то, кто ему поможет. Потому что если вопли Элизабет и были бесполезным фоном безумия, то одним из выстрелов обезумевшая его всё же достала.
Очередной поворот узкой улочки, и Арутр оказывается на оживленной улице, оглядываясь, не замечая никого из своих, и поворачивается было к мосту, когда кто-то шагает к нему, быстро, точно целится ножом ему в сердце. Артур поворачивается, готовясь ударить наотмашь... И, вместо этого, его рука опускается на затылок Вероники, а сердце, пропустившее такт, переходит на новый ритм. Поцелуй недолгий, всё же они не в безопасности. Артур чувствует легкий укус, доставшийся его губе, и отпускает Нику, против воли смотря в её взволнованное лицо с улыбкой, лишь слегка подпорченной вспышкой боли в плече. — И не только инквизицию. Римский Легион перекрывает город. — Ему и правда нужна поддержка. Первые несколько шагов они проходят в тишине, останавливаясь и отворачиваясь прочь, когда мимо пролетает экипаж, за драпированными черной тканью окнами которого можно видеть красную ткань одежд. Откуда-то раздаётся крик, стражник отпинывает прочь со своего пути нищенку. Только Ланкастер пытается предложить Веронике уйти с улицы, как та тянет его за собой, и они уходят в родной лабиринт переулков, грязных, смрадных, но безопасных. Направо. Налево. Налево вновь. Ускоряют шаг. Пару раз Вероника одергивает его, забывшего нужный поворот. А затем произносит слова, которые точно не следует говорить всуе в этом городе. — Она хуже Дьявола. И сейчас она хочет меня убить. — На лице Ланкастера вновь появляется улыбка, он приваливается спиной к кладке, прикрывая манипуляции Ники с нажимным камнем. На стене, куда он только что опирался, остается окровавленный след. Это место скомпрометировано... В прочем, вряд ли они когда-то сюда вернутся. — Нужно бежать из города. Она не успокоится, пока не убьё... Тцц! — Он вдыхает сквозь сжатые зубы, снимая плащ, вновь потревожив раненную руку. Усмехается в ответ на её "Терпи", и позволяет ей снять с него рубаху. Комкает ей и стирает с предплечья кровь, зная, что сейчас будет чертовски больно, но затем и куда легче. Кивает Веронике на её немой, напряженным взглядом выраженный вопрос, уже после того, как рану обжигает поцелуем холодной, жгучей жидкости, заполняющей всё вокруг своим запахом. Старается не напрягать руку, вместо того сжимая другую в кулак, чувствуя, как в его тело вонзается пинцет, нащупывающий нечто чужеродное в его мясе и вынимая это. Затем, запрокинув голову, громко выдыхает, глядя на пулю, с интересом рассматриваемую и Вероникой. Это нечто новое. Хотя, так же выглядели пули в том подарке Элизабет, что он не принял.
— Пошёл, потому что... — Ему не дают договорить. Вновь её губы, вновь поцелуй, он обнимает Веронику, забывая обо всём, чт отак важно, о том, что о ни вот-вот погибнут прямо здесь, если не поторопятся прочь из города. Вместо того, чтобы одеваться и бежать, он садит её себе на колени, едва удерживаясь от соблазна забраться ладонями под её одежду. Дикий ритм сердца, холодное отторжение, до того сковывавшее тело, и сейчас пропадающее... Всё уходит. Смерть кузена от его рук, то, что он так и не убил Элизабет, всё это будет важно через минуту. Или час. Или день. Или неделю. А пока что, Вероника тянет его пистоль из кобуры... Что? Поцелуй прерван, почувствовав её движение Артур хватается за второй пистолет, видит, как его женщина изогнулась, держась за его здоровое плечо и целясь в темноту. Сам он наводит было пистолет туда же, когда слышит голос, тут же его успокаивающий. "Джак, как же ты... А, нет. Ты вовремя. Но лучше бы ты не приходил!" Зацепившись взглядом за выражение ужаса и узнавания на лице Вероники, и проследив её взгляд, Артур, не без сожаления отпуская её, откидывается на спинку стула, и, позволяя себе минуту отдыха, запрокинув голову, превращается в безмолвного зрителя сложившейся ситуации. Ему нужно подумать. Римский Легион окружает город. Никто не сможет от них сбежать, если не укроется в самые глубокие норы или не вырвется из котла, в который превращается Мадрид. Инквизиция поддержит солдат Элизабет. Они поспешно заблокируют все выходы. Ворота... Бессмысленно. Никто не сбежит там, где люди обычно могут выйти. Остаётся только безумие. Побег там, где никто и никогда не должен проходить. — Джак! Постой. Доберись до наших. Расскажи всем, кого увидишь. Пускай хватают веревки и крюки. Через ворота не уйти. Единственный путь — через стены. А вот теперь беги! И не дай бог ты кому-то попадёшься!
Артур медленно поднимается со стула, проверяя, насколько подвижна поврежденная рука. Недовольно морщится, надевает окровавленную рубаху. Замирает на миг после вопроса Вероники. Смотрит на неё, держащую в руках то, что её пугает и восхищает одновременно. И, протянув к ней руку, обнимает, стараясь задеть лишь той стороной рубахи, что чиста от крови. Упирается лбом в её лоб. Чувствует её дыхание. — Давно она сказала мне, что убьёт Елизавету, если на неё будет совершено хоть одно покушение. — Пальцы зарываются в волосы Вероники, он поднимает голову, целуя её лоб. — И я пообещал, что не допущу этого. И сегодня... Я не допустил. Те, кто хотел её убить, охотились за этим золотом и этой тарабарской картой. И я их забрал. — Незачем говорить слишком о многом. О том, как он едва не пристрелил Элизабет. О том, что слышал последний вздох своего кузена. Он выполнил своё давным-давно неосторожно данное слово. И сейчас,после нескольких секунд тишины отпустив Веронику, продолжил одеваться. Жилет. Перевязь. Плащ. Пистолеты вернулись в кобуры. Когда он обернулся к ней вновь, набрасывая на голову капюшон, в его голосе больше не было ни сожаления, ни сомнений. Лишь оттенок нежности и опасений, обращенный к ней, едва речь заходила не о положении дел в городе.
— Мы побежим к Гнезду. Заберем оттуда всё, что сможем нести на себе, не сбавляя шага. Потом — к стенам. Если снаружи они неприступны, то изнутри их можно преодолеть. Мы останемся без веревок, если только не прыгнем по очереди и второй не сбросит крюк первого. Будь рядом со мной. Но... — Тут его голос дрогнул. — Если я скажу бежать, ты будешь бежать. Если я скажу бросить меня, ты это сделаешь. А если я буду убит... Это будет значить, что я приказал меня бросить. Ты меня поняла? — Он не позволит ей отвернуться. Она должна пообещать ему. Потому что она быстрее, чем он. Меньше. Куда более ловкая. Случайная пуля не задевает таких, как она. Направленный злой удачей выстрел попадает по тому, кто крупнее. И, если есть что-то в солдатах Элизабет, так это жестокость. Они не добьют Артура сразу, они будут ждать, пока кто-то не решит спасти его. — Ты поняла меня?!
Винтовая лестница, ведущая вверх, на мост, дрожала, скрипела и звенела под их ногами. На улице солнечный день сменялся промозглым ветреным вечером. Откуда-то доносились выстрелы, люди, разбежавшиеся по домам, гудели в тех, словно пчелы в ульях. В стороне от распахнутого Арутром чтобы вылезти люка лежало тело, облаченное в нищенские рубища. Солдаты уже кого-то отыскали. Впрочем, здесь и сейчас, кажется, никого не было. — За мной. — Он взял её за руку, хотя в этом не было смысла. Это лишь замелит их. Но не отпустил, и потянул её через широкую торговую улицу, мимо трясущегося в углу пьяницы с раздробленной, наверное, чьим-то жестоким выстрелом коленом, от которого разило мочой и дерьмом, который бешено взвыл, отшатываясь от них, забиваясь в свою нору и рыдая. Милосердием было бы добить его, но времени не было. Артура и Веронику ждал лабиринт переулков и вскоре встреченный ими удобный "парапет" из телеги, балкона и пары толстых натянутых бельевых веревок, на которые неизвестная донна не поскупилась. Пару минут спустя, они стояли на крыше чьего-то дома, и наблюдали панораму города, в который вторгалась его же собственная армия. Это слишком сильно напоминало самые мрачные моменты былых войн. Против воли Артур сильнее сжал ладонь Вероники, и, повернувшись к ней, заставил себя улыбнуться, безрадостно, но с одновременно терзающей и умасливающей душу смесью волнения и заботы, обостренных грозящей им опасностью. Слов, наверное, тут не было нужно. Они вышли на свой Путь, о котором так часто говорили, мечтая о дне, когда эта религиозная тирания будет свергнута. И теперь, их Революция начиналась. С того огонька, что они запалили этим утром и будут раздувать ещё долгое время, пока он не обратится пожаром и не сожжёт в беспощадных языках пламени всё, что воздвигла безумная Элизабет.
Личное звание:Род занятий:Глава Шестого отдела СГБ Анкета:Ева Гамильтон
Сообщений: 221
Уважение:+390
Ost
Веронике было страшно. Следом за тёмными веками пришла и мрачная сказка, что была её в руке. Единственные, кто могли предотвратить были убиты… ими. Ника была в шоке и она сама не знала от чего больше. От того, что Элизабет семимильными шагами возвращала мракобесие, то что Артур перебил оставшихся Хранителей или же от того, что в её руке вещь, которой не должно существовать. Она не была Святой. Она была всего лишь той, которых осталось… их осталось лишь четверо во всей Европе. Её мужчина целует в лоб и говорит о глупой клятве. О глупом долге, что потенциально обрёк человечество на Тёмные века смертей невинных. Она молча отошла от него, пытаясь хоть что то придумать. Придумать ничего лучше, чем убрать «Яблоко» в его сумку она не придумала. А вот Артур сумел придумать. — Я буду с тобой, idioto, — девушка берёт его за руку, — Но ничего не обещаю. Всё куда… сложнее. Но не сейчас. Нужно успеть добраться, — Вперёд!
Он держал её за руку. Пожалуй, ей это требовалось. Ей было страшно думать о том, что происходило. Дело вовсе не в Инквизиции. Не в Легионе. Дело в Сказке, ставшей явью, которая была у него на плече. Они двигаются вдоль улиц, ловко маневрируя. Забираются на дом. Он всё так же держит её.
Открывался вид на собор. На армию, что шла вдоль улиц. На костры, которые скоро возгорятся во имя «Святой». Тяжело на это смотреть. Сложно осознавать. — Прощай, Дом. Она говорит это в слух, обращаясь в пространство. Она не верит. Она Богохульник. Ей не от кого ждать помощи, кроме как от Артура. — Не могу на это смотреть. Пошли, у нас немного времени, — девушка первая разворачивается и заходит в потрёпанное временем окно. Внутри не было никого. Воровка уходит в комнату и закрывает дверь. Снимает три доски под которыми был сундук. Не без труда достаёт сундук и открывает его. Тёмно-бордовая броня. Два пистолета. Наручный клинок и скьявону. Скрип двери. Резкое движение Артура. И ругань на ломанном английском. Тереза? — Убери от меня свой пистоль, Бриташка. Где Воробушек? – голос старой возмущённой женщины. В нём же есть боль. Скьявона убирается на пояс, туда же и пистолеты в кобуру. Вероника выбегает так быстро, как только может. -Матушка! Пожилая женщина в тряпье. Цыганка, которая вырастила Веронику. Она опиралась на трость. Ника подбегает и берёт её за плечо. Помогает усесться за стол. Цыганка кашляет. Громко. Нике не нравился этот кашель. — Матушка, что случилось? — Хотела в последний раз увидеть тебя… — вновь кашель, — Она всё знала. Как я была слепа… — Мы уезжаем отсюда! Ты отправляешься с нами. Не знаю куда, но сейчас решим… — на лице цыганки, увешенное различными украшениями, улыбка. Безумно печальная. — Тшш! Молчи… – голос цыганки явно ослабел с момент оскорбления Артура. На пол капала кровь, — В Венецию. К Венецианскому дожу. — Марэксу? Патрицию?! Он продаст нас в первый же… — Нет. Он дал мне слово, а Патриций всегда держит своё слово, Воробушек. Он позаботится о тебе. Ника замечает кровь! — О Господи! — Не произноси в суе, а то ведь явится в лице «Святейшей», — совершенно неуместная шутка… — Нужно предупредить остальных… — Они мертвы. Все мертвы. Элизабет победила. Беги, Воробушек. Он защитит тебя. Он дал мне слово, — голос наполнен горечью. — Никогда! Ника срывается, нагло подходит к сумке, берёт «Яблоко» и буквально бежит обратно к Матушке. Человек, что вырастил её. И даёт цыганке его. — Неужели я притронусь к нему… — цыганка берёт артефакт в руки. Осматривает. Проводит пальцами. И вкладывает его ей в руки, — Марэкс не должен об этом знать. Беги, Воробушек. А ты, Бриташка, присмотришь за нею, — голос…истощался. Почему?! — Ты едешь с нами! — Я ранена. Не смертельно, но из города не выберусь, Дурочка. Вероника падает на колени и обнимает женщину. Та лишь грустно улыбаясь, теребит ей волосы. Нет, нет. Нет! — Нет! Нет! Пожалуйста! — Цыц! Я во всём виновата. — Да в чём ты вообще можешь быть виновата! — Почему отец семейства отправил флот к Элизабет, когда Титч был пойман «Святейшей», как три месяца? Радрего был человеком чести. Он бы… он бы не предал. Она. Она продумывала своё вознесение это всю свою жизнь. Я… — женщина опирается на трость, — Как я могла быть столь слепой? — Ты не была слепа! Она победила даже Английскую королеву. Если об этом узнают… — голос Ники дрожал — Никто не поверит, ибо никаких доказательств нет. — Нам нужно уходить! — Цыц! — Фридрих поможет! Ева поможет… — Они мертвы. Все мертвы, кроме тебя, Воробушек. Европа под её властью... мы проиграли, — цыганка обнимает Веронику и целует её в лоб, — Никогда бы не подумала, что буду бояться смерти. — Ты не умрешь! — Я-то? Хах, нет. Плёвое ранение. — Ты уходишь с нами! — Нет, — цыганка протягивает руку и достаёт из кобуры Вероники пистолет и протягивает его рукояткой вперёд. — НЕТ! – голос Вероники пронизан отчаянием. — Вы не вытащите меня. Ни один человек не выдерживал «милосердное» прощение «Святейшей», Дурочка. Я стара. Они найдут меня и узнают всё. Иного выхода нету. Ты и сама понимаешь. Ты умная. Всегда была умной, Золотце ты моё. Прости меня, — цыганка обнимает Веронику двумя руками. Спокойно с горькой улыбкой на лице. И её взгляд прикован к Артуру. Именно ему она вручала своё главное сокровище. Не яблоко, нет. Веронику. Ника берёт пистолет. Отходит. Она вся дрожит. — Я люблю тебя... — Береги себя, Воробушек, — они смотрят друг на другу. На спусковой крючок оказывается давление. Оглушающий звук выстрела. Пистолет пробивает Терезу насквозь и та умирает всё с той же… всё с той же печальной улыбкой на лице. Вероника падает на колени. Пистолет падает справа от неё, а яблоко слева. Девушка обхватает себя руками за голову и безутешно рыдает. Рыдает отчаянно.
[nick]Veronika [/nick][icon]https://image.ibb.co/gCvPVp/khmm.png[/icon][status]In the Shadows [/status]
Не было времени раздумывать. Она права, этот момент слабости тоже нужно преодолеть. Вдалеке раздался звук трубы, его подхватили все части Легиона, идущие по главным улицам. Солдаты бросились врассыпную. Где-то горели баррикады, возведенные сопротивляющимися. Шлюший Город, обитель воров и преступности всех родов, уже занимался пламенем. Его снова будут застраивать поверх пепелища и обгорелых костей мертвецов. Остальные сгорят на кострах. Свободные Люди, или же те, кто называли себя так, ещё побегают. До кого дойдёт новость об исходе за стены, попробуют сотворить это безумие. Боже, пускай хотя бы кто-то из них преуспеет. Вдалеке оборванец перемахнул через узкую улицу, замер на узком карнизе, выгибаясь, едва сохраняя равновесие. Известка стены около его ног взметнулась, словно вырвавшееся на свободу облако, под аккомпанимент слитного залпа Легионеров. Поток пуль буквально швырнул его вниз, на улицу. Первого из тех, кого видел Артур. Далеко не последнего в этот день. — Да. Помни, ничего тяжелого. — Он заполз в окно вслед за ней. Не так изящно, но сейчас и не требовалось излишней ловкости. Плечо наконец-то ныло чуть меньше, точнее, боль в нём притуплялась привычкой, хоть повязка постепенно и пропитывалась кровью. Но это ничего. Это можно пережить. Успев поймать пальцами лишь край одеяния Вероники, он проводил её взглядом, и, откинув прочь шелковую завесу, начал разбрасывать прочь подушки, разыскивая свои вещи. Резким ударом ножа вспорол одну из них, услышал звон ключа, отыскал его. В сундучке красного дерева его ждали плотно свернутый плащ адмирала с приколотыми к нему старыми орденами, шляпа, которую он без заминки бросил в сторону, и мешочек монет, привязанный к кипе писем. Всё это оказалось в его сумке, потеснив бесценный артефакт и уже слегка помятую карту. Впрочем, той, нарисованной на мягкой телячьей коже, вряд ли было проблемой несколько помяться. И лишь теперь он услышал поскрипывания из-за двери. Словно кто-то медленно поднялся по лестнице и сейчас нажимал на ручку, так же неспешно открывая дверь. Ордена полетели в сумку, Артур потянулся а пистолетом, зная, что опаздывает, рухнул на бок, в подушки, выбрасывая руку с оружием в сторону двери и увидел перед собой сморщенное лицо, искаженное презрительной гримасой. Старая, сгорбленная женщина, опирающаяся на изящную, совсем не соответствующую тем цветастым платкам, в которые она себя оборачивала, трость, открыла рот... И, как всегда, начала поливать его ругательствами. Ланкастер опустил оружие, улыбаясь. Раз Тереза беснуется, увидев его, то всё в порядке. И лишь потом, когда он убрал оружие в кобуру и вновь взглянул на женщину, его, подобно ведру воды из-за борта, пробило холодом мрачное осознание. Красные платки не оставляют за собой маленьких красных пятен на полу. И Тереза никогда ещё не ходила настолько медленно...
Он ничего не мог поделать. Стоял, как идиотский истукан, слушая растянувшееся прощание двух женщин, которые были, наверное, теми, кого единственными он мог называть в этом городе своей... Семьей, что ли. Необычайно спокойная и вежливая Тереза. Вероника, медленно осознающая происходящее. Он понял, что произойдёт, едва ощутил в голосе старушки холодную сталь, которая когда-то звенела и в его голосе. Которой он однажды поделился с Эдвардом Тичем. Она уже считала себя мертвой. И выполняла последний долг. Как он сам, когда выживал на пути в Мадрид. Только вот здесь он ожил, Вероника вдохнула в него жизнь, согрела его своей любовью, совершила чудо, достойное восхищения. А Терезу не спасёт ничто. Впереди лишь смерть, либо мягкая и спокойная, либо же... Прощение. Рука снова заныла, едва он вспомнил раскалённый крест. Никогда и ни за что эта раскаленная сталь не коснётся Терезы. Он не позволит этому случиться. Но сейчас, теряя драгоценное время, лишая себя и Веронику шансов более-менее безопасно бежать из города... Он ждёт. Отдаёт последний долг чести отважной старухе. И лишь мотает на локоть веревку с крюком, чтобы затем прицепить её к поясу. Потому что не может оставить руки свободными. Потому что иначе он не сдержит их дрожь.
— Ты похоронишь её в Тоскане. — Снаружи накрапывал дождь. Внутри же, в маленьком очажке, горел огонь. Тереза в кресле-качалке сидела рядом с очагом и иногда покачивалась, завернувшись в шаль. Артур же зашёл на несколько секунд, искал Веронику. Не успел даже смахнуть капли дождя с плаща. совсем ещё нового. Вероника подарила ему эту прекрасную вещь неделей ранее. Артур так и не узнает, что именно руки старой Терезы выкраивали из купленного, не ворованного, отмера крашеной кожи и рулона плотной ткани элементы костюма, который она давно уже не видела на мужчине. Лишь иногда на своей дочери. Впрочем, у неё вышло превосходно. Даже с тем идиотским выражением удивления, с которым англичашка уставился на неё, в этом плаще он выглядел почти достойным её Воробушка мужчиной. — Что? Ты снова видишь ангелов, старая ты развалина? — Беззлобный голос. Даже слегка испуганный. Артур, привычно игнорируя замах трости, берется за подлокотники кресла и разворачивает старуху к себе, садясь перед ней на корточки и напряженно глядя ей в глаза. Она знает, что это значит. "Всё ли хорошо?". — Сам их увидишь, безбожник! А потом чертей, да побольше! — Она говорит ещё несколько слов. Наверное, это ругательства. Ланкастер привычно пропускает их мимо ушей, ждёт, пока она прекратит ломать комедию и тренироваться в красноречии. Всё же, сейчас ему не хочется ругаться со старухой. Она удивила его. Она... Даже немного его испугала. — Во Флоренции! И будь ты проклят, если забудешь! Мой Воробушек будет лежать под апельсиновым деревом... И я лично вернусь с того света и отколочу тебя этой самой тростью, если её могилу кто-то посмеет осквернить!
Сама Тереза не увидит Флоренции. И её душа не будет навещать место своего упокоения, чтобы увидеть, как в пляшущей на ветре зелени наливаются цветом апельсины. И с этим ничего не поделать. Ловушка захлапывается вокруг них, каждая клеточка тела Артура вопит об этом, ощущая жар креста, словно он снова нависает над ним. Но он всё ещё молчит. И не двигается. Пытается проглотить холодный ком в горле, позволяя себе не скрывать сожаления. Он и правда клялся ей. И он исполнит данное слово. Когда пистолет показывается в руках Терезы, он протягивает руку вперед. Наталкивается на её взгляд, словно на стену. Впервые видит, как она смягчает взгляд, смотря на него. Он знает, что не ему должно это делать, но... Всё же опускает руку. Едва заметно кивает. Скорбь, наполняющая его, не холодная и не жуткая. Она наполнена теплом. Они спасают Терезу. Защищают её от любой боли, что ещё грозила бы ей в этой жизни. Позволяют сбежать от страданий. Она достаточно долго воевала и боролась. Теперь они подхватят её знамя. Её Воробушек, драгоценная девочка, которую она воспитала прекрасной и мудрой, в которую вдохнула свою свою душу. И неотесанный британский чурбан, который воплощал всё, что она ненавидела в этой национальности островных разбойников и безбожников. И заботился о её сокровище. Выручал их. Жил в своём дурацком мире чести и гордости, но не стыдился преклонить колено перед старухой, когда той нужно было сказать что-то лишь ему. Говорил на их языке с жутким акцентом, заставляя её требовать, чтобы он тотчас же заткнулся. И, несмотря ни на что, был единственным, кто теперь сможет спасти её сокровище.
Выстрел. Тело старухи вздрагивает, она замирает, испуская последний дух, и слегка заваливается набок. Артур придерживает тело, не позволяя ей упасть. Закрывает её глаза, до того с какой-то одухотворенной печалью смотревшие прямо на него. И, отдав дань уважения мертвой, возвращается к живым. Садится перед Вероникой, игнорируя бесценный артефакт рядом. Всё ещё сам чувствуя онемение, мешающее ему говорить, мешающее как-то утешить её, берет её за локти, не позволяя вырваться, и прижимает к себе, крепко обнимая. Звуки её рыданий раздирают сердце, как стая уличных котов. Он едва е поддаётся этому настроению, неимоверным усилием воли останавливая себя. Ему нельзя проявлять мягкость сейчас. Апатия для них равносильна смерти. Жестокость же станет спасением. Потому, дождавшись лишь момента, когда Вероника прекратит пытаться вырваться, он отстраняется от неё. Смотрит в заплаканные глаза, чувствуя, как маска спокойствия на его лице всё же ломается. Вновь обнимает её, уже куда мягче, перебирая пальцами её волосы, покачиваясь вместе с ней. Этого нельзя было делать, но он не может иначе. Не умеет говорить так, чтобы успокоить. Может лишь быть рядом в этот момент. А минутой позже отпустить её. Им нужно бежать. Они должны выбраться. Обязаны! Выстрел точно переполошил хоть кого-то в округе. Крыша остаётся единственным путём. Разумеется, опасным. Яблоко, поднятое им с пола, оказывается в сумке. Он вновь берет Веронику за руку, заставляет её подняться. — Мы отомстим. — Это не то, что может её успокоить. И не то, что должен сказать христианин. Но ему плевать. Он впервые всерьез жаждет мести. И за кого?! За полоумную бабку, которой он всегда считал Терезу! Но с желаниями не поспоришь. — Если выживем. А мы выживем. — Последний взгляд на Терезу, и он двигается к окну. Лшиь там отпускает руку Вероники, выглянув, оглянувшись и жестом призывая её двигаться вперед. Им предстоит долгий забег. Очень долгий. Безумно опасный. По городу, который уже затянут дымом и смрадом от пожаров и костров. Который уже окружён и из которого нет пути никому. Над которым пылает затянутый тонкими облаками багряный закат, напитанный кровью невинных. Как только она выпрыгнет в окно, он последует за ней. Направит в сторону южной стены, к которой несколько домов свободно застроенного квартала богемных выскочек примыкают уж слишком близко. Как бы много ни было там солдат и фанатичных слуг Элизабет, если они и сбегут, то только там. К тому же, за стенами находятся конюшни Её Величества. Добыть пару породистых испанских коней было бы прекрасно. На ногах им всё же не убежать далеко.
Пост от лиц Артура и Вероники, в формате блиц-игры. Проба пера. [NICK]Артур Ланкастер[/NICK] [AVA]http://s8.uploads.ru/2kRiM.png[/AVA] [STA]For Her![/STA]
A soldier on my own, I don't know the way I'm riding up the heights of shame I'm waiting for the call, the hand on the chest I'm ready for the fight and fate
— За мной! — Артур прыгает вперед, скатывается по громогласно шумящим черепицам, и, замирая на краю “пропасти” узкой улицы, смотрит вниз. Тут же отшатывается назад, падает на нагретую солнцем крышу спиной. Раздаются выстрелы, мимо него летят пули. Второй залп будет через несколько секунд. Вероника, кажется, медлит... — Прыгай! — А он извернется и последует за ней. Должен успеть!
Ника следует за ним, убрав пистоль в кобуру. Следом же скатывается, догоняя Артура. Спрыгивает вниз, на невысокую пристройку. Приземляется. Один шаг и пули бы ранили её. — Ты должен спастись! Яблоко у тебя! — Прыгает вниз, кидает дымовую бомбу на улицу, где стоят солдаты. Бежит к “застроенному” кварталу. Слышит “марш” Легиона. Их начинали окружать. Дело лишь за крышами. Подходит к “лифту” и готовится обрубить веревку чтобы взмыться в воздух. Выискиывает взглядом Артура. Видит его и кричит: — Быстрее!
— К чёрту яблоко! — Он выгнулся, как кот, отскакивая от крыши, ощутил под ногами мягко просевший канат, пробежал по нему, почти сваливаясь влево, и всё же успел заскочить на соседнее черепичное своё укрытие. Вдалеке на крышах появляются люди в сверкающих на солнце шлемах и кирасах. Снизу доносятся несколько залпов, звуки вышибаемых дверей. Путь ещё не перекрыт. С южной стороны незванных гостей нет. Ловит её. взмывшую в воздух на канате, хватает за плечи, встряхивает. — Я выберусь, беги вперед!
Перебивает канат и взмывают в воздух. Тот ловится во время полёта. Они выходят на крышу, где было трое стрелков. Она замечает их первее Артура, не отвечая на его очередную максималистическую реплику. Она разряжает пистолеты, потратив к этому моменту 4 из 6 пуль. Отворачивается и бежит. Зная, что собьёт дыхание, кричит ему. — Забудь о своей блядской благородности! Элизабет не должна получить его! Они бегут вдоль крыш. Легион и Инквизиция понимала, где их искать. Есть окно, что закрывалось каждую секунду.
Он бежит за ней, не отвечая. Слышит врага раньше, чем видит его. Солдат выскакивает между ними, когда Вероника уже перескочила через очередную узкую улочку, а Артур не успел. Мужчина заползает на крышу, увидев лишь перемахнувшую его девушку. Вскидывает пистолет, и, всрикнув, падает, пригвозденный к крыше Артром, прыгнувшим тому на спину. Нет времени доставать глубоко ушедшее оружие, пират разворачивается, разряжая первый пистолет, бежит дальше. Отстаёт от Вероники, но ещё обгоняет преследователей, стреляющих в него откуда-то сзади. Некоторые пули свистят совсем рядом…
Артур отставал, но они должны бежать. И бегут, перемахия через улочки. Крышу подходили к концу. Чтобы добраться до стены, нужно спрыгивать налево. На крышу дворца через оливковое дерево. Но Ника стоит, высматривая Артура. Она ждёт его. Девушка должна спасти Яблоко и мужчину. Пуля пробивает её серьгу. Шок, оглушение. Иона оборачивается на стену и видит… Императрицу. С украденной винтовкой Фридериха. — Сука! Из-за спины достаёт пистолет той же модели и стреляет в Элизабет. Дистанция – огромная. Ни одно оружие не стреляло так далеко. Промах. Выстрел Элизабет так же уходит в молок. Вероника нацелилась прямо на женщину и увидела, куда она целилась. Вероника повинуется инстинкту, а не разуму. Движение рукой. Пуля пробивает её левую ладонь насквозь. Адская боль, но пуля не достигает Артура. Пистолет из правой руки выпадает, Ника падает на колени, а пистолет катится вниз на землю. У Гамильтон уйдет время на перезарядку. — Беги! Элизабет уже там! Беги! Иначе всё было зря! Я приму её блядское прощение
Секунду назад он поднимал взгляд и видел Веронику, ждущую его. Громко крикнул ей бежать дальше. А теперь… Он не сбавляет шага, даже наоборот, движется быстрее. Дыхание ускоряется. Пробившая руку Вероники пуля пролетает мимо. Под его каблуком, после очередного шага, черепичная пластина разлетается на части. Чей-то почти удачливый выстрел. Второй пистолет оказывается в руке Артура, он, добежав до Вероники, кричит ей: — Вставай! — Она ещё жива. Если не поднимется, он достанет её из-под земли и без малейшего сожаления разобьет ей всё, что сможет. Сам же он прыгает дальше, в листву дерева, продираясь через ветви, едва не оступившись. На крышу замка. Увидев вскинутое Элизабет ружьё, падает ничком, проезжаясь по черепице, скатываясь из её поля зрения прямо перед выстрелом, что пробивает его капюшон, чудом не задев лицо. Забирается обратно, руками и ногами цепляясь за крышу, скидывая вниз куски черепицы, направляет пистолет на Элизабет. Три выстрела. Не подряд. Рассчетливо. Прицеливаясь. Он может и попасть… — Вставай и беги за мной, Вероника! — Отворачивается от Императрицы, смотрит на Нику. Наверное, чертовски зря…
Боль безумная, а пробираться через дерево целое испытание. Она видит, как тот стреляет. И надеяться, что пробьёт голову этой суки. Однако, он лишь даёт им окно. Она пробегает к нему вдоль крыши. Ко дворцу приехала королевская кавалерия. Через пять минут их накроют огнём. Нужно на стену. Как можно скорее. Вероника понимает, что с пробитой рукой едва осилит. — Без руки я не поднимусь! Бросай крюк и ползи! Яблоко должно быть спасено! — девушка достает изящную скьявону. Как только Артур кинет крюк, она даст свой последний бой.
Он замирает, зная, что она вновь права. А затем, заставляя себя двигаться, уничтожая эту апатию, зарычав от непередаваемой ярости и ненависти ко всему и вся, разворачивается, пробегая по опасно шатающейся “подложке” черепиц, едва не срываясь со стены. Скидывает веревку с крюком с плеча. Расстояние плевое, он бы перескочил, схватившись за стену руками. Вероника — не сможет. Крюк летит вперед, перелетая стену. Веревка натянута, обмотана вокруг выступа на верхнем ребре крыши. — Сюда! Без тебя я не уйду! — Веревка выдержит её вес. Обмотка в две петли, Артур держит другой конец веревки. Он на виду у всех стрелков, пускай снизу в него и будет сложновато попасть. — Двигай!
А он и вправду не бросит. Тупой Артур. Как же Вероника была зла. Она была сейчас зла подобному тому, как злилась Элизабет. Артур сам того не понимая…полюбил такую же Элизабет. Скьявона убирается на пояс. Пару шагов по веревке. Едва не падает и чудом сохраняет равновесие. Прыжок. Она на стене. Армия в городе, а стены ещё пусты. Пусты за исключением Элизабет. — Дебил! Как же я тебя ненавижу, Придурок! – она зла. И лишь ярость защищает её от боли. Кровь капает на каменный пол. Она шла впереди Артура, разворачивается к нему и смотри в глаза. — А теперь слушай! И верь так, как Элизабет верит в своего Господа! – её голос наполнен ненавистью ко всему, — Не вздумай выбросить «Яблоко» в море! Оно вернется к Испанцам. Ты идешь и прыгаешь в конюшни. А я иду в башню и обезглавлю дракона! Без своих солдат, она ничего мне не сделает, — смотри в глаза Артуру, — Заткнись! Ты не вправе отказать мне в моей мести!
Когда она оказалась на стене, Артур выдохнул. Ощущалось так, что впервые за день. Размотал веревку, схватил её покрепче, шагнул назад… И рухнул набок, услышав первые выстрелы, тремя шагами по скату крыши разгоняясь и прыгая вперед, в воздухе пытаясь подобрать веревку как можно выше, словно уже полз по ней. Стрелки ожидали увидеть его на крыше, потому чуть промедлили, переводя прицел. Несколько пуль пробили плащ, когда он забирался. Одна пробила бедро, навылет. Или просто оцарапав. Он точно так и не понял, машинально шагая вперед и отцепляя крюк. Слушая Веронику, н оне глядя на неё. — Вправе. — Резкий удар в живот его возлюбленной. Удар наотмашь ладонью в висок. Словно пощечина. Он подхватил её обмякшее тело, не обращая внимания на её оружие, едва не взвыв от проснувшейся вновь боли в плече. Крюк неловко наброшен на бойницу, веревка в руке, оглянувшись, он видит Элизабет, которая не успеет ему помешать. Резко поворачивается, заслоняя собой Веронику. И прыгает за стену, крепко держа её. И молясь, чтобы он выдержал. К моменту, когда он оказался внизу, кожа перчатки на его руке стерлась до основания. Обожженой ладонью он перехватывает Веронику, пытаясь игнорировать вспышку боли в потянутых мышцах. Шатаясь шагает вперед, так быстро, как только может. Нужно найти коня. Нужно скакать прочь. Прочь из этого города. Они… Они свободны! Осталось совсем чуть-чуть...
Потребовалось пару минут, чтобы понять о произошедшем. Её уговаривать не пришлось. Вероника бьёт Артура в пах и скидывает с лошади. После – прыгает с лошади на него и бьёт в нос. Крепко, уверенно. После – ещё раз. — ИДИОТ! Второй раз спасаешь Элизабет? Ну давай! Давай!!! Скажи мне, что это лишь совпадение и ты спасал меня, а не её!
Левая рука адски болела. Много ли нужно человеку, чтобы перейти из состояния “Ну просто пиздец” в “Кажется, скоро увижу Апостола Петра”? Всего лишь небольшое контрпредательство. Артур падает на землю, чувствуя глухой удар верхней частью спины. Перекатывается по земле, измазываясь в грязи. Ловит ртом воздух, выбитый ударом по яйцам не хуже, чем ударом по лёгким. Сгибается, лишь для того, чтобы получить кулаком по носу. Второго удара уже почти не ощущает. Всё в тумане. В мороке боли и страдания тела, отказывающегося позволять владельцу чувствовать всё это. Болит всё, что только может болеть. Он не отвечает ей. Ему нечего ответить. Точнее, у него не получается. Попытка превращается в хриплый стон, и его тело, обмякнув, распластывается по земле.
— Дебил! — прощебетала Вероника на испанском и плюнула ему под ноги. Побитая, потная, грязная, в крови... Взяла из сумки лошади воду, вымыла руки. После чего уселась на камень, достала спирт и принялась залечивать рану, отчего шипела то ли от боли, то ли от злости.
