Тень наседала.
Барон Хесслер испытывал мрачное предчувствие едва выйдя из гиперпространства в сотнях тысяч миль от Дезевро, и чувство это тяжелой нефтяной пленкой покрывало его мысли, сжимая ожидания в черный камень, тянущий на дно. С каждой минутой вслед за пересекающим пространство кораблем Эрвин пересекал темный горизонт и следовал в неизвестность, сквозь которую взглянуть была бессильна и Сила. 
Он медленно поднялся с постели в собственной каюте, чувствуя как под языком и ниже медленно растекается тошнота, а рецепторами носа на грани восприятия ощущается едва заметный сладковатый запах; преодолевая стресс-реакцию организма неведомо на что, он медленно шагнул по застеленному дорогим ковром ручной работы полу и направился к дальней двери, по пути натыкаясь на стоящий у стены стул и едва не рухнув от столкновения.
Фотоэлемент на дверях ванной сработал быстро и без задержек, бесшумно сдвигая створки и зажигать приглушенный белый свет.
Быстрый поток фильтрованной холодной воды разбрасывает на половину комнаты; чуть пригнувшись, барон кладет голову под струю воды и закрывает глаза, позволяя леденящим прикосновением обновлять и изгонять тревожащие мысли. Он мог бы изгнать эти ощущения Силой — но не хочет касаться ее, ведь в этой мутной пелене над разумом ему кажется, что любое касание Силы станет ядовитым.

Он приходит в себя. Всего-то и надо, что четверть часа и несколько литров жидкости. Уже не терзаемый психосоматикой, но предчувствие беды никуда не уходит.
Он подходит к зеркалу, набросив на плечи форменный флотский китель: после войны барон Хесслер не может заставить себя вновь носить прекрасно известные по всей галактике белые костюмы. Весь голонет помнил его как белого рыцаря Свободного Конгломерата, спасителя высших лиц Новой Республики, звезды множества интервью, обаятельного мерзавца с золотым сортиром и домиком для уточки, фигуранта лживых слухов и коррупционных скандалов и много чего еще; образ улыбающегося барона в белом — лицо целой серии ироничных мемов в сообществах, даже не связанных с политикой. До войны, или как там люди Борска называли это предательское вторжение. Не сегодня. Сегодня этот образ был с ног до головы покрыт кровью лейтенанта Паттона и пеплом Аркана IV.
Смотрит в зеркало. Из зеркала в ответ на него смотрит разбитый и усталый человек средних лет, мало похожий на лоснящегося аристократа с обложек журналов. Смотрит внимательно и бессмысленно, переваливаясь взглядом на сотню миль в пустоту. Поправляет железной рукой воротник кителя и рубашки, душащий и не дающий вздохнуть.

Рядом с зеркалом, не скрытая ничем — винтажная дверца тяжелого железного сейфа с простым механическим замком на крутящихся барабанах с цифрами кода. Эрвин пытается вспомнить пароль — и, понимая, что не может сделать этого, тупо глядит на круглую ручку у двери, крутит ее и пытается вспомнить хотя бы мышечной памятью и ассоциациями. Закончив бесплодные попытки, он наконец притягивает лежащий на дальнем столе меч и, поднеся рукоять к запирающим механизмом, решает проблему взлома по-джедайски. Дверца сейфа протестующе шипит, и все же раскаленные докрасна края бессильно разъезжаются в стороны, открывая барону содержимое.

Кредитки наличными в маленьких слитках. Ни к чему. Верпинский масс-драйвер, один из двух купленных на Орд Мантелле Сила знает сколько времени назад, как вечное напоминание о прошлом, скрытом под толщей закопанных ностальгических настроений.  Несколько батарей — мужчина поднимает их и присоединяет к протезу, запуская зарядку дезинтегратора. Тянется чуть глубже — вытянув  продолговатую коробочку стандартного энергощита от агрессивной среды, крепко фиксирует ее на ремне, скрывая за полами кителя. В его памяти все еще свежа внезапная атмосферная буря на Вейке, загнавшая маленькую экспедицию в канализационный коллектор; не то чтобы на Дезевро ожидалось нечто подобное, но мрачное предчувствие заставляло быть параноиком.
Наконец, выудив из самого дальнего угла сейфа пластиковую баночку с синей полосой на белом фоне, он быстро скрутил с нее крышку и, высыпав на руку небольшую голубую таблетку, разом бросил ее себе в рот, после чего положил на место и захлопнул дверцу. Ремонтом антикварного сейфа придется заняться позже, а украсть ничего оттуда никто не посмеет. Если придется.

Уже на подлете к Дезевро темное чувство захлестнуло его с головой, усаживая в кресло на мостике и заставляя спустить усталые веки.
— Какой здоровенный! — раздался откуда-то позади удивленный голос юного человека, и Хесслер поневоле взглянул на источник удивления, загородивший большую часть обзорных экранов.
— "Карающая тень", флагман Ее Величества. — назидательно произнес женский голос примерно там-же где и первый, указывая на очевидное. Сам-то Эрвин прекрасно знал о том, что они видят, и быстро потерял интерес. Тень королевы неизменно следует за ней. Для того и была построена.

Наверное, это выглядело символично, особенно со стороны: сияющие серебром и мертвенным светом изящные и ужасающие обводы гиганта, закрывающие собой половину силуэта планеты, а на их фоне — кажущийся карликом "Либератор", за своей классической треугольной формой и скромными габаритами рабочей лошадки ушедшей войны скрывающий более чем уважительную, но не демонстрируемую с первого взгляда боевую мощь. Распавшийся и забытый Конгломерат и его последний наместник, словно последние воспоминания старого мира, шли на поклон новому, исполненному мрачного величия будущему и его владыке, слишком рано вступившей в свои права.

— Капитан, прикажите подготовить шаттл для меня. — произнес барон, несколько нервно касаясь живой рукой мягкого темного поручня на кресле. Лекарство подействовало, и тошнота с головной болью ушли — но где-то внутри разума что-то тряслось будто в лихорадке, тщетно стучась о плотные стены сознания. Не страх, нет. Что именно — не знал и он сам. — Еще два для взвода Гидры на приерытие, и авиакрыло в режим готовности. Держать связь, когда я полечу вниз.

Он перестраховщик — но времена и ощущения заставляли быть параноиком.
— Но ведь это столица Королевства. Ожидается что-то плохое? — с удивлением спросил капитан, явно не ожидавший второй части приказа.
— Нет. Но диверсия была даже на Раксус Секундус. Королеве может потребоваться помощь даже в столице. 

Он соврал.

Глядя сверху на выжженные проплешины в титанических фавелах Масловара, разбитые набережные и обрушенные мосты, барон Хесслер не мог не вернуться в прошлое и упасть в рефлексию своих собственных ошибок. Улетая, он оставлял страну объединенной и сильной, как ему тогда казалось, а республиканцы казались менее вероятной угрозой, чем Империя. И ошибался. Тот факт, что Дезевро не провели базу дельта-ноль — не заслуга ни его, ни советников, ни даже героически сражавшихся солдат; причина тому — наличие воинской чести у республиканского командующего, то есть нечто, на что надеяться нельзя ни в коем случае.
А еще, уже снижаясь перед самым дворцом, Эрвин все явственнее ощущал присутствие темной сущности чистого зла, так хорошо ему знакомой.
Нет. Ивэтт. Нет.
Пожив рабом на силовом поводке у Аэрдри, он уже не спутает ее ни с чем. Он не хотел верить в реальность, но от того реальность не стала бы менее реальной.
Все еще можно изменить. Если ее личность еще жива — он найдет нужный способ.

Он закрывает глаза и концентрирует собственную Силу, вспоминая уроки Истории: незримый барьер силового иммунитета окружает его разум неодолимым щитом прямо в тот момент, когда дроид-пилот сажает шаттл на площадь. Чувство защищенности передает уверенность, и он ровно и четко шагает навстречу, ступая по разбитой воронками взрывов мостовой прямо навстречу своей судьбе.
Королева не сказала, зачем вызывает его — но весь ее тон в сообщении говорил о том, что вряд ли это будет что-то хорошее. Решила избавиться от конкурента? Ивэтт, которую он знал ранее, едва ли была на это способна — но сейчас он не стал бы ни в чем сомневаться, не после ее слов на Раксус Прайм. Может быть, ничего нет, и она просто хотела его видеть? Нельзя исключать и такое.

Он смотрел на нее снизу вверх в тот момент, когда Ивэтт Фейниа спускалась по высокой лестнице, держа в руках меч; Эрвин не очень понимал значимость этих регалий и не слишком помнил историю правящих домов Дезевро, но символизм ситуации был очевиден. Он не упал на колени и не опустил глаза, встречаясь взглядом с бывшей протеже и старой подругой — лишь смотрел на нее не мигая и ничуть не изменился в лице, когда на голопроекторе появилась его запись.

"Детские сады?" — он лишь удивился про себя, поскольку в реальности никогда не произносил подобных фраз, да еще и в таком тоне. После Восса он вообще крайней редко общался с такими эмоциями.

— Полагаю, это подстава. Не имею никакого отношения к тому, что здесь говорят. — барон ответил королеве совершенно невозмутимо и ровно, и оставалось лишь догадываться, какой была смесь его настоящих эмоций внутри. Пожалуй, это было холодное, опустошающее негодование от беспредельной, совершенно не ожидаемой наглости. Что до проверки лжи — он не боялся. Во-первых, его разум был абсолютно защищен от ментальных воздействий, а во-вторых — он не врал.  — Кто бы ни прислал тебе эту фальшивку, он старался. Надеюсь, твои люди уже нашли отправителя?

Хесслер прекрасно помнил единственного человека, с которым упоминал детские сады в последние пару лет — причем человеку этому выражение про бомбардировку этих самых детских садов понравилось настолько, что не один раз повторял его в течении всего разговора. Тот самый человек, что казался другом и предсказуемо оказался подколодной змеей.
Но куда более странным казалось другое — и именно на это обращалось все внимание барона. Зачем Ивэтт устраивает разбирательство здесь, на глазах у всего города?

— Можно сомневаться в моих способностях к организации заговоров и политических убийств, ты вполне могла бы его пережить. Но чтобы я оставил признание? Не продумал заказ так, чтобы не оставить следов? Заподозрить меня в такой кривой реализации — просто оскорбление.  — парировал барон, прищурившись и глядя в глаза своей королеве. Он и правда не боялся, страх давно умер внутри еще до первого путешествия в бездну, даже когда бездна смотрела на него сквозь чужие глаза. Он знал это. Знакомое присутствие отравляло Силу как несвежий труп, брошенный в акведук, отравляет целый город.

— Я думаю, те кто в ответе за это, они следят и сейчас. Я помогу тебе. 

Еще говоря эти слова, барон мысленно перенаправлял векторы Силы, проецируя защитный покров Иммунитета к быстрому наложению на друого человека; он был полностью уверен в том, что за ними следят. Следить ведь можно с разных сторон.
Договорив, он коротко кивает — и у то же мгновение незримый барьер Силового Иммунитета, похожий на тот что закрывал его разум, вырастает над ее мыслями, отсекая направленные к ней ментальные воздействия и чтение мыслей ото всех, включая Хесслера — и демона, присосавшегося к ее собственной душе. Неизвестно, как отреагирует королева — но эта реакция будет ее собственной, принятой не под влиянием чужеродного чудовища.
В том, что технику иммунитета, показанную Жрицами Силы с Хад-Абадона, практически невозможно пробить, он не  сомневался.

— Это попытка поссорить нас. Спровоцировать либо смерть одного, либо гражданскую войну. Даже если покушение не удастся, королевство потеряет одного из своих главных защитников. Думаю, это Тайбер. Подстава вполне в его стиле, а ты стала слишком независимой для его планов.

Эрвин надеялся, что венценосная не забыла, кто такой Тайбер Занн и на что он способен. Что сущность Аэрдри, паразитирующая на ее разуме, еще не превратила в подобие себя и не стерла воспоминания.

— А еще, я полагаю, заговорщики знают о твоих силах. Вероятно, они рассчитывали, что Мать затмит разум жаждой мести, и мне не  удастся даже вставить слово перед казнью.